Ольга Свириденкова - Письмо императрицы

– Что вас так развеселило, черт побери? – зловеще процедил Павел, подходя к столику с цветами. – Затеяли интрижку за моей спиной? Ну, так и есть! – воскликнул он с мрачным торжеством, прочитав записку. – Мы еще не успели разобрать сундуки, а прохвост де Лансак уже начал действовать!

– В каком смысле?

Павел посмотрел на Наташу с глубокой досадой.

– Неужели вы не понимаете, что он хочет вскружить вам голову и втереться в доверие? Не спорю, вы достаточно хороши для того, чтобы понравиться мужчине, поговорив с ним всего несколько минут. Но как объяснить то, что де Лансак так быстро узнал о нашем приезде в Париж?

– Ах, да откуда я знаю! – отмахнулась Наташа. – Возможно, он услышал об этом от кого-то из нашего посольства. В любом случае, я не вижу повода для беспокойства. Подумаешь, прислал цветы! Обычная светская любезность, не более. И вообще, – прибавила Наташа, посмотрев на Павла лукаво сощурившись, – я не понимаю, почему вы так разошлись из-за этой несчастной корзинки с розами. Уж не ревнуете ли вы меня?

– Вот еще глупости! – горячо возразил Павел. – Больно вы нужны мне, чтобы я вас ревновал! Просто я хочу в очередной раз призвать вас к осторожности. Не забывайте, что не мы одни охотимся за письмом Марии Федоровны.

– Не беспокойтесь, я об этом помню, – сказала Наташа. И, не удержавшись от соблазна позлить Павла, с мечтательной улыбкой прибавила: – И все-таки, мне кажется, что виконт де Лансак здесь ни при чем. Может, он и желает вскружить мне голову, но вовсе не с той целью, что вы думаете.

Павел в сердцах топнул ногой.

– Беспечная вертихвостка, вот вы кто! Такой вы были пять лет назад, такой и остались. Не можете удержаться, чтобы не покрутить хвостом перед новым поклонником!

– А вы – ревнивый осел, – с милой улыбкой парировала Наташа. – Может, пять лет назад вы и не были таким, но теперь таким стали. С чем я вас и поздравляю!

Павел ненадолго лишился дара речи. «Нет, это невозможно, я не мог допустить такую чудовищную оплошность!» – упрямо твердил он себе, пытаясь справиться с растущей паникой. Он всегда был таким выдержанным, так прекрасно умел скрывать свои чувства. Как же могло случиться, что Наташа проникла в сокровенные глубины его души? Или она просто пытается разозлить его, и ей все равно, что болтать?

– Бог мой, да вы словно окаменели, – насмешливый голос Наташи заставил Павла опомниться и собраться с мыслями. – Одно из двух: либо вы смертельно оскорблены, либо очень расстроены, потому что я попала в точку.

Павел окинул ее пренебрежительным взглядом:

– Ни то ни другое, сударыня. Я не оскорблен и не расстроен. Я… бесконечно изумлен. Я встречал в своей жизни немало красивых женщин. Но, клянусь честью, ни одна из них не была такой самонадеянной, как вы! Вас послушать, так все мужчины вокруг должны в вас влюбляться. Вы твердо уверены в своей неотразимости… и это несмотря на тот жестокий урок, который я однажды вам преподал! А теперь, – произнес Павел деловито, – поскорее одевайтесь и едем к модистке. Вы же не хотите, чтобы де Лансак пришел в ужас, увидев вас в старомодном платье?

Весело подмигнув компаньонке, Павел направился к дверям. Наташа с досадой осознала, что последнее слово в разговоре осталось за ним.

– Проклятье! – выругалась она, в сердцах срывая пеньюар. – Этот гадкий человек снова посмел надо мной насмехаться! Ну ничего, он еще об этом пожалеет… Я тоже преподам ему «жестокий урок», и это случится очень скоро!

Посещение салона модистки заняло довольно много времени, но результат того стоил. За один день гардероб Наташи пополнился десятью вечерними туалетами, соперничавшими между собой в роскоши. Кроме того, Наташа приобрела два элегантных костюма для верховой езды, четыре платья для утренних прогулок, а также несколько нарядных плащей и шляпок. Некоторые вещи требовалось подогнать по фигуре, но модистка обещала управиться за пару-тройку дней.

Один из нарядов Наташе предстояло обновить уже сегодня. В театре Гранд-опера давали большое представление, и Павел настоял, чтобы они там были и чтобы Наташа надела самый броский из своих новых туалетов, поясняя это тем, что она должна привлечь к себе внимание.

Платье, выбранное Павлом, разительно отличалось от тех, что привыкла носить Наташа. Оно было сшито из роскошного изумрудно-зеленого атласа, который, вопреки опасениям Наташи, прекрасно подошел к цвету ее волос и глаз. Глубокое декольте в форме трапеции обрамлял пышный зубчатый воротник из тонких белых кружев с золотой окантовкой. Рукава-фонарики были прошиты тонкими золотыми полосками, а на поверхности юбки разбросаны крохотные золотые цветочки. Небольшое колье из бриллиантов и изумрудов, а также висячие сережки отлично сочетались с платьем, образуя с ним единый ансамбль.

Но главной «изюминкой» наряда являлись не драгоценности, а живая роза в замысловатой Наташиной прическе. Она была одна, но зато какая: крупная, удивительно нежного оттенка, среднего между розовым и оранжевым цветом. Необычайно удачная находка, подумала Наташа, с наслаждением вдыхая чарующий аромат. И все было бы хорошо, если бы… если бы она сама, без помощи Павла, сделала себя такой красавицей.

К сожалению, Наташа прекрасно сознавала, что именно благодаря усилиям Павла она выглядит сегодня столь шикарно и элегантно. Сама бы она ни за что не решилась надеть такое яркое платье. А изумруды… Она никогда не носила их прежде, предпочитая сапфиры, рубины и жемчуг. Наташу не переставал мучить вопрос, на какие деньги Павел купил эти драгоценности. Ей хотелось думать, что на деньги Марии Федоровны, но она не решилась расспрашивать Павла. Пусть объясняет сам, если хочет, ей все равно. В конце концов, если ей будет жаль расставаться с колье и сережками, она просто компенсирует их стоимость… не важно, кому.

Когда Наташа и Павел входили в ложу бенуара, занавес еще не был поднят и в зале царило шумное оживление. К немалому смущению Наташи, на них сразу обратили внимание. И хотя Павел предупреждал, что так будет, ей понадобилось некоторое время, чтобы побороть неловкость.

Постепенно Наташа освоилась и стала с интересом разглядывать зал. Вскоре она сделала открытие, заставившее ее почувствовать признательность по отношению к Павлу. Как он и предсказывал, парижские моды существенно отличались от петербургских. Пожалуй, она бы стала всеобщим посмешищем, если бы не прислушалась к его советам и не обновила гардероб. Но, разумеется, Наташа не собиралась делиться своими мыслями с Павлом.

В ложу вошел атташе русского посольства князь Куракин. Отпустив в адрес Наташи пару любезных комплиментов, он о чем-то тихо заговорил с Павлом, а затем ушел, пожелав молодым людям приятного вечера.