Михаил Волконский - Жанна де Ламотт

Он отправился к Тиссонье и застал того за чтением молитвенника.

– Господин Тиссонье! – начал Орест, довольно правильно выражаясь по-французски, – господин Тиссонье, вы были молоды?

Тиссонье закрыл молитвенник, отложил его в сторону и, посмотрев поверх очков на Ореста, сказал:

– Всякий человек бывает молодым!

– О! Как это хорошо сказано! – воскликнул Орест. – Но ведь и всякий человек, будучи молодым, должен также и любить?.. А вы, господин Тиссонье, любили ли?

Тиссонье снял очки, положил их, закатил глаза кверху и сказал:

– Да, я любил.

– Конечно, вы любили не только свою добрую матушку; я говорю о той любви, которая может дать высшее блаженство и счастье!..

– Да, я любил! – подтвердил опять Тиссонье, – но не испытал ни счастья, ни блаженства.

Орест, в свою очередь, закатил глаза и произнес, помотав головой:

– Значит, вы знаете, как тяжело это, и тогда вы поймете меня!.. Вот записка, которая обещает мне блаженство, и я не могу достичь его, потому что не имею презренного металла для оплаты входного билета на общественный маскарад!..

У Тиссонье на лице появилось проникновенное выражение; он вдруг сообразил, к чему клонил Орест, и обрадовался своим сообразительным способностям!

– Месье Орест, вы ведь хотите попросить у меня в долг денег? – догадался он.

– Вот именно! – воскликнул Орест. – Теперь я не могу идти к Саше Николаичу, потому что он сам влюблен и расстроен, но как только я сведу с ним свои счеты, я вам верну сейчас же взятые у вас деньги… Ведь мне нужен только рубль!.. Вы видите, от рубля зависит мое счастье!..

– Хорошо! – согласился Тиссонье, – я дам вам один рубль из своих сбережений, но только при одном условии: дайте мне честное слово, что вы не станете пить на этот рубль.

– Честное слово Ореста! – уверенно произнес Орест.

Получив от француза рубль, Беспалов немедленно направился в трактир, но данное французу слово выполнил, хотя и несколько своеобразным способом.

По дороге в трактир он разменял полученный от француза рубль в суровской лавке и таким образом пошел пить не на него, а на те три четвертака, два гривенника и один пятак, которые ему вручили вместо рубля в суровской.

В своем трактире, где Орест имел обыкновение бывать, он на этот раз застал Люсли. Тот тоже очень любезно встретился с ним и сейчас же предложил Оресту угощение.

Но у Ореста было правило: он никогда не пил на чужой счет, когда у него были свои деньги. Напротив, тогда он угощал других.

Он потребовал водки и огурцов, но Люсли пить с ним отказался, сославшись на жару.

– Да ведь водка прохлаждает! – заметил Орест, но не стал настаивать на том, чтобы Люсли пил.

Опрокинув две-три рюмки, Орест почувствовал душевное размягчение, и ему ужасно захотелось похвастать перед Люсли полученной им запиской.

– Вот-с… сегодня на свидание зовут! – сказал он, небрежно кинув записку.

– Что ж, вы пойдете? – спросил Люсли.

– Ну вот еще! Ходить по всякой записке! – лениво произнес Орест, точно так уже привык к подобным запискам, что они надоели ему.

– Отчего же вам не пойти? – спросил Люсли и добавил: – Пожалуй, и я бы пошел с вами!.. Я люблю общественные маскарады!

Такая комбинация представлялась для Ореста новою: одно дело было отправляться Оресту одному, а другое дело – в компании. К тому же, если идти с Люсли, то, очевидно, тот за все и платить будет. И что ж, в самом деле, отчего в таком случае не пойти на общественный маскарад и не посмотреть, как это все там и что именно происходит?

Маскарады в течение всего восемнадцатого века составляли одно из любимых развлечений в Петербурге. Они устраивались при дворе, в барских домах.

А в конце царствования Екатерины впервые начались так называемые общественные маскарады, куда допускался всякий, внесший определенную плату за вход. Устраивались они частными антрепренерами раз в неделю, а то и чаще, о чем сообщалось в «Петербургских новостях».

К началу XIX столетия эти общественные маскарады стали местом для развлечения среднего и даже мещанского класса, но это не мешало появляться там и барам, затевавшим какую-нибудь интрижку.

Маскарад, на который отправились Орест с Люсли, устраивался благодаря хорошей летней погоде в саду, освещенном фонарями из разноцветной бумаги. Первое впечатление у Ореста было благоприятно, но мелькание толпы сейчас же не понравилось ему, хотя он выпил один только графинчик и был, как он сам называл это, в самой пропорции, то есть в отличном расположении духа.

Он уже наклонился к Люсли и настойчиво стал спрашивать: «А где тут пьют водку?», как в это время маска, сплошь закутанная в черное домино, подскочила к нему, схватила за руку и повлекла за собой…

Орест оглянулся на Люсли, но тот уже затерялся в толпе.

– Я тебя знаю! – сказала маска.

– А я вас вовсе не знаю, – признался откровенно Орест, слегка упираясь, и не давая себя увлечь маске в самую середину толпы.

– Ты, верно, впервые на маскараде?

Орест и в самом деле впервые был тут, но счел нужным обидеться:

– Почему это я в первый раз? Важная штука быть в маскараде! – сказал он.

– А потому, что ты обратился ко мне «вы», значит, ты не знаешь правил маскарада.

– Правил?

– Ну да!

– Какие тут могут быть в маскараде правила? Вот в бильярдной игре, так там правила, это я понимаю, потому что игра в бильярд – это серьезная вещь, а не какой-нибудь там ваш маскарад…

– Ну да, ты все-таки впервые здесь и не знаешь, что должен говорить на «ты» с любой маской.

– Да для меня все равно…

– Ну вот. Так я сказала, что знаю тебя. Ты, – Орест Беспалов!

– Совершенно верно. А я тебя не знаю, и даже не могу догадаться, кто ты…

– И не догадывайся, все равно никогда не узнаешь.

– Ну, что ж. Мне и не нужно.

– А что ж тебе нужно? Небось, водку пить?

– Ну разумеется.

– Вот видишь, как я тебя знаю. Но ты не подозреваешь одного…

– Чего?

– Что мне известно, что ты не всегда бываешь так пьян, как кажешься…

– Еще пьянее? Ну это ты врешь, как говорила Мария Антуанетта…

– Нет, не пьянее, а, наоборот, трезвее… Ты не всегда играешь одинаково свою роль…

– Да я никакой роли и не играю…

– Знаем мы!..

– С чем вас и поздравляю!

– А ты хоть и не в первый раз на маскараде, а отлично умеешь поддерживать маскарадный разговор.

– Да, видишь ли, если говорить откровенно, то по моей гениальности я все могу делать отлично… у тебя есть рубль?

– Что за вопрос?

– Это я к тому, что, ежели с водкой, так я еще лучше могу поддерживать разговор. Но, к сожалению, денежные запасы, какие я приобрел на сегодня, истощились у меня, и вот я спрашиваю: есть ли у тебя рубль, – выпьем…

– Во-первых, я водки не пью, а, во-вторых, разве в маскараде дама платит когда-нибудь? Ее угощает и платит за нее всегда кавалер.