Иоаннис Перваноглу - Андроник Комнен

— Неужели необходимо какое-нибудь объяснение? Чего мог ты не понять в этом, князь? О, немощь людская! Все объясняется легко и просто. Лучезарная звезда, окруженная спутниками, — император Алексей; огненный шар, пересекающий небесный свод и затемнивший свет звезды своим ярким блеском, это — ты, Андроник, слава которого затмит величие императора. При твоем появлении меркнет блеск императорской короны, исчезают второстепенные светила, окружающие трон. Понимаешь ли ты теперь, что означает это видение?

— Понимаю, — ответил Андроник. — Но мне кажется необъяснимым погружение шара в море и багровый цвет воды.

— Преклонись, князь, перед небесным знамением, — сказал астролог серьезным тоном, — довольствуйся тем объяснением, какое доступно тебе, не делай напрасных попыток исследовать небесные тайны. Не оскверняй святыни его знамения… Багрово-красный цвет моря, в которое погрузился огненный шар, останется для тебя неразрешимой загадкой. Не пытайся поднять покров, скрывающий неизвестную будущность.

Иона удалился таким же медленным шагом, каким вошел в комнату; занавесь снова опустилась за ним.

— Огненный шар осветит ночной мрак, — проговорил задумчиво Андроник, оставшись наедине с собою, — огненный шар, который блеснет на одно мгновение и затмит свет других звезд, чтобы вслед за тем погрузиться в багровое море?.. Иона не мог или не хотел объяснить мне это небесное явление… В таком случае оно не в мою пользу… Впрочем, не все ли равно! Эти явления не более, как игра природы; им придают значение только неразумные и робкие люди. Они не могут тревожить меня.

Между тем, в лагере снова началась обычная суетливая деятельность; везде было движение, везде кипела работа. Часы отдыха прошли.

Андроник вышел из своей палатки и молча следил за происходившей вокруг него деятельностью; его появление заставило воинов работать с удвоенной энергией, каждый из них хотел показать перед своим полководцем воодушевлявшее его усердие.

В это время вдали показалась группа всадников, медленно поднимавшихся на холм. Впереди всех, на белоснежной пышно убранной лошади, ехал старик в богатой священнической одежде. Это был патриарх Феодосий, который явился в лагерь Андроника в сопровождении духовенства.

Андроник увидел приближавшееся шествие священников и самого церковного владыку, о котором слышал столько рассказов, хотя не знал его лично, и поспешил к нему навстречу. Не доходя до него несколько шагов, он преклонил колена, поцеловал подошвы ног патриарха и, поднявшись на ноги, сказал:

— Счастливы мои очи, что могли узреть поборника добра и истины на земле, счастлив я, что на мою долю выпала благодать увидеть церковного владыку, славу которого возвещает весь мир. Да удостоит твое святейшество с высоты достигнутого тобой величия бросить милостивый взгляд на меня, грешного. Благослови, святой отец, раба твоего, у которого нет иного желания, как доказать на деле то глубокое уважение, которое он чувствует к тебе.

Патриарх, молча выслушал это приветствие и бросил на Андроника взгляд, выражавший непреодолимое отвращение. Феодосий был добродетельный и справедливый человек, враг всякого коварства и лицемерия; он тотчас почувствовал ложь в словах Андроника; и у него промелькнула невольная мысль, что только злой демон мог привлечь его к кормилу государства, которое более чем когда-либо нуждалось в доблестном правителе. На лице патриарха появилась горькая улыбка.

— Твоя слава опередила тебя, Андроник, — сказал патриарх, — я знаю тебя, хотя мы впервые встречаемся с тобою, — затем, обращаясь к одному из сопровождавших его священников, он добавил вполголоса: — Этот человек действительно такой, каким нам описывали его!

Хотя Андроник не расслышал последних слов патриарха, но, по выражению его лица, догадался о том впечатлении, какое он произвел на церковного владыку; он шепнул на ухо стоявшему возле него Агиохристофориту:

— Патриарх имеет такой же угрюмый вид, как все армяне.

Эти двое людей встретились в первый раз в жизни и оба тотчас же поняли, что между ними не может быть никакого соглашения. Каждый из них чувствовал, что перед ним находится могущественный противник.

Но Андроник, более искусный в притворстве, скоро овладел собою и пригласил патриарха к себе в палатку. Феодосий сошел с лошади и, благословил правой рукою воинов, преклонивших перед ним колена.

Патриарх сел в широкое кресло и, обращаясь к стоявшему перед ним Андронику, сказал:

— Ты, князь, прибыл сюда из отдаленных азиатских провинций, чтобы с Божьей помощью принять участие в управлении государством, которому нужна помощь сильной, но отеческой руки. Наша родина страждет. Господь наказывает свой грешный народ. Императорский скипетр в руках отрока, которого злые советники стараются совратить с пути истины. Но милосердное небо обезоруживает замышляющих зло.

— Царство зла непродолжительно на земле, святой отец, — ответил Андроник, опустив глаза.

— Да будет благословенно имя Господне! — сказал Феодосий. — Он простирает к нам свою милостивую руку.

— Что хочешь ты сказать этим?

— Один из злодеев обезоружен, и не может больше вредить нам. Небесная кара постигла протосевастоса, который свергнут с высоты своего нечестия и теперь сидит заключенный в мрачной темнице.

— Возможно ли это? — воскликнул Андроник. — Протосевастос!?

— Да, Андроник, все это совершилось, — ответил седой патриарх, устремив строгий взгляд на своего собеседника, — Господь не оставляет нечестивых без наказания ни в этой жизни, ни в будущей.

— А император?

— Император должен был подчиниться воле народа. Что мог сделать слабый отрок? Может ли он иметь какое-либо влияние, когда его намеренно держали во мраке невежества ради интересов могущественного протосевастоса?

— Но разве ты, преподобный Феодосий, не мог принять никаких мер, чтобы оградить юного императора от дурных влияний? — спросил Андроник. — На тебя собственно и возложил Мануил эту великую и священную обязанность.

— Действительно Мануил назначил меня руководителем и наставником своего сына и наследника, — возразил старец с горькой усмешкой. — Вначале я усердно взялся за исполнение этого тяжелого долга и сделал несколько попыток сдержать обещание, данное мною умирающему отцу и государю. Но вскоре я убедился, что все усилия будут напрасными; мой голос был голосом вопиющего в пустыне; никто не обращал внимания на слова престарелого пастыря; к советам его относились с презрением. Наконец, я увидел себя вынужденным отказаться от места, которое с каждым днем становилось для меня невыносимее. Перевес оказался на стороне врагов.

— А теперь? — спросил Андроник.