Юрий Андреев - Багряная летопись

Фрунзе задернул плотные шторы на окне: вполне возможно и логично, что среди планомерных действий противника значится и такой пункт, как покушение на командующего. Он зажег настольную лампу, сел на диван, закинул руки за голову. «Все ли правильно? Все ли учтено? Действительно ли можно подавить все эти провокационные восстания внутренними силами, не отвлекая ни одного бойца с фронта?..» Мысль его молниеносно обежала огромное многообразие фактов, сведений, сообщений. «Нет, при ослабленной ударной группе снимать с передовой красноармейцев больше невозможно, тогда Колчака не разгромить, тогда все затягивается безмерно. Выход одни: только внутренними силами, только за счет нового напряжения сил партийцев и рабочих!..»

В кабинет быстро вошел Сиротинский с длинной телеграфной лентой в руках:

— Товарищ командующий! Приятная весть от Чапаева, — радостно сообщил он.

— Что за весть? Ну-ка, скорее, а то сегодня были одна другой хуже.

— Одна из разведгрупп, высланных Чапаевым в тыл противника, захватила офицера связи с двумя секретными приказами. Чапаев передал по телефону их содержание. Он просил немедленно доложить вам, что по его оценке между наступающими третьим и шестым корпусами белых имеется разрыв в шестьдесят — восемьдесят верст. Кроме того, как он понял из этих приказов и особенно из допроса захваченного офицера, шестой корпус разворачивается фронтом на юг, к Бузулуку. Он просит ускорить сосредоточение ударной группы, чтобы упредить противника.

— Ах молодец! Ну молодец! Не зевает Чапаев! Мы ведь ждали, что будет у них разрыв. Ну, теперь генерал Ханжин… Сергей Аркадьевич, передай разведчикам благодарность Реввоенсовета, пусть Чапаев представляет их к награждению. Новость стоит этого! Ох как стоит! Ну-ка, читай вслух перехваченные приказы, а я буду размечать карту… — И не обращая внимания на беспорядочную стрельбу в городе, он стал тонким карандашом наносить на большую карту новейшие данные. — Значит, шестая Уральская дивизия — к северу от реки Кинель, так; должна двигаться на Чепурновку, так; Оренбургская казачья дивизия идет на станцию Толкай, так…

Методически переспрашивая Сиротинского, он нанес все данные и отошел от карты на шаг, вдумываясь в намерения противника: все говорило о том, что жало его удара поворачивается как раз туда, куда утром решено было перебросить чапаевские бригады!

— Сергей Аркадьевич, еще раз прошу ко мне Новицкого и Куйбышева!.. — Когда вошли Куйбышев и Новицкий, Фрунзе быстро встал. — Прошу вас, Федор Федорович, ознакомьтесь с захваченными Чапаевым документами противника и тем, как это выглядит на карте. Валерьян Владимирович, смотр назначаю не послезавтра, а завтра на Соборной площади в девять ноль-ноль!

— А это? — Куйбышев указал в сторону выстрелов.

— Это глубоких корней не имеет. К вечеру Шевардин и Тронин должны полностью ликвидировать восстание. Во что бы то ни стало! Тем более что вы, Валерьян Владимирович, им сейчас поможете. Но события на фронте нас торопят. Смотрите. — Он провел линейкой по вновь нанесенным значкам.

— Да, — только и произнес Новицкий. — Который раз «да», Михаил Васильевич…

— Товарищи! За десять — двенадцать дней мы должны полностью закончить переброску и развертывание всех бригад и дивизий. Переход в контрнаступление ориентировочно назначаем на первое мая. Федор Федорович, я диктую: «Приказ № 022». Обстановку вы сформулируете согласно перехваченным приказам. Далее: «Принимая во внимание выяснившуюся обстановку, считаю необходимым с возможно большей энергией продолжать выполнение указанного мной оперативного плана, центр тяжести коего лежит в разгроме Бугурусланской группы противника, пока она не находится еще в тактической связи с 6-м корпусом, наступающим из района Стерлитамака…» — Голос его звучал уверенно, мысль разворачивалась с предельной четкостью. — Надеюсь, часа через два, Федор Федорович, вы отработаете приказ полностью и принесете на подпись.

— Разрешите исполнять? — Новицкий энергично встал.

— Пожалуйста. А вы, Валерьян Владимирович, позаботьтесь о том, чтобы сегодня же началось следствие по поводу мятежа. Постарайтесь сами присутствовать на допросах главарей, побеспокойтесь, чтобы и Валентинов, и прокурор Реввоентрибунала работали оперативней, находчивей…

Так прошли день и вечер этого дня. В губернии пожаром гудел спровоцированный эсерами мятеж, в самой Самаре восстал запасной полк, в городе рвались гранаты, оголтелые заговорщики ставили к стенке командиров, не отрекшихся от советской власти, и всего лишь в восьмидесяти верстах от Самары проходила колеблющаяся линия фронта: опьяненный успехом противник гнал уставшую от поражений Пятую армию красных. И в этой обстановке командующий Фрунзе с непреклонной последовательностью готовил гибель белому движению. Он мог реально планировать свой удар не потому только, что его мышление было по-настоящему всеохватывающим, но и потому, что огромное число людей — от члена Реввоенсовета Куйбышева до рядового разведчика Далматова — хотели именно того же, что и он, и вкладывали все свои силы, всю свою находчивость в общее дело. Впрочем, этот революционный порыв, эту инициативу командиров и бойцов народной армии Фрунзе тоже учитывал в качестве одного из определяющих моментов противоборства с армией белых.

К трем часам ночи стрельба прекратилась. Улицы усиленно патрулировались отрядами вооруженных рабочих. В расположении восставшего полка заканчивалось разоружение обманутых своими главарями бойцов. В три пятнадцать начался допрос этих главарей, и Куйбышев доложил Фрунзе, что мятеж запасного полка полностью ликвидирован. Чекисты продолжают обыски и облавы по разработанному плану, в городе все спокойно.

— Спасибо, Валерьян Владимирович. А как с парадом?

— Состоится в назначенное время. А теперь я как член Реввоенсовета приказываю вам немедленно прекратить работу и лечь!

— Немедленно?

— Вот именно: немедленно. — Куйбышев улыбнулся. — Подумайте сами, бойцы выйдут на смотр и увидят своего командующего — зеленого, опухшего, с мешками под глазами. Как это будет выглядеть с моральной точки зрения?

— Да, с моральной точки зрения это будет выглядеть совсем плохо, — тоже улыбнулся Фрунзе. — А ее не учитывать нельзя, это уж точно. Разрешите выполнять ваше приказание, товарищ член Реввоенсовета?

— Выполняйте, товарищ командующий!

— Слушаюсь, Валерьян Владимирович…

— Спи спокойно, Михаил Васильевич…

Они помолчали и осторожно положили трубки.

Командир взвода конной разведки Гулин собрал своих бойцов: