Юрий Андреев - Багряная летопись

И вечером того же дня в Москве (но об этом Фрунзе узнал много недель спустя) на совместном заседании Политбюро и Оргбюро ЦК Троцкий решительно и безоговорочно поставил вопрос о снятии Фрунзе. Ответом ему было сообщение о блестящем начале контрудара, который, как предреввоенсовета отлично знал, должен был начаться четырьмя днями позже…

Без пяти семь вечера из кабинета Ханжина вышли, негромко переговариваясь, генералы и офицеры штаба Западной армии. Развалившись в креслах приемной, иностранные военные советники с беззастенчивым интересом разглядывали их.

В дверях кабинета вырос Игорь, через приемную мимо гостей со спокойным достоинством прошла Наташа. Адъютант громко произнес:

— Генерал Ханжин просит вас, господа!

Наташа перевела приглашение.

— О, у очаровательной юной леди, оказывается, великолепное произношение, — кольнул ее неулыбчивыми глазами, поднимаясь с кресла, генерал Нокс. — Вероятно, у нее столь же восхитительный слух? — Они с Гревсом переглянулись.

Сухопарый полковник-переводчик осклабился в улыбке.

— Да, я неплохо играю на фортепьяно, — вежливо ответила Наташа, как бы не поняв, о каком слухе идет речь.

— Браво, браво! — Гревс оценивающе посмотрел на находчивую девушку.

— Значит, и музыкальный слух у вас тоже развит? — снисходительно поддел ее Нокс, проходя в генеральский кабинет.

— Господин командующий, — торжественно произнес Гревс, — я с удовольствием представляю вам личного представителя президента Соединенных Штатов Америки господина Гарриса!

Американский президент — это колоссальный мешок золота, толстый мешок высотой до неба, плотно набитый тяжелыми желтыми монетами, — перед такой исполинской силой Ханжин, конечно, благоговел, но с другой стороны, терпеть не мог иностранных военных советников и прекрасно знал неуемную жадность союзников ко всякого рода откровенно грабительским концессиям и договорам. Вот почему с весьма противоречивым чувством — не то как верующий подходит к архиерею, не то как боксер из своего угла на ринге направляется к наглому сопернику, — двинулся он навстречу господину личному представителю президента — сухопарому, неулыбчивому, как бы недовольному чем-то мужчине с темными глазами.

Гаррис быстро, без приглашения, заговорил. Полковник осклабился, повернувшись к Наташе, это должно было означать приглашение переводить: джентльмен уступал дорогу даме. Но прежде всего это означало проверку ее квалификации: действительно, сколько стоит юная леди? Молода, хороша собой, находчива, знает стенографию, а вот что она за переводчица?

— Мистера Гарриса интересует положение на фронте, — начала Наташа. — Его беспокоят слухи о неожиданном наступлении большевиков под командой некоего Фрунзе. Мистер Гаррис хотел бы знать, что намерено предпринять ваше превосходительство и каковы шансы на успех. Мистер Гаррис просит сообщить вам, что он наделен широкими материальными полномочиями.

Воцарилось молчание. Ханжин с напряженной улыбкой обдумывал ответ.

— Э-э-э, положение неожиданно осложнилось тем, что красные нанесли фланговый удар моим войскам, которые, как вам известно, победоносно идут к Волге, невзирая на то, господин личный представитель, что другие фронты толкутся на месте. Переведи ему, — он обернулся к Наташе, и та увидела в его глазках одновременно злобу и решительность, — переведи ему, да без оттеночков, напрямую, что нам ни жарко ни холодно от присутствия на севере американских и английских войск, впрочем, как и от наличия имперского флота на Балтике, — глянул он на Нокса.

Наташа перевела со всей возможной резкостью. Полковник закивал ей в совершенном восторге. Нокс поморщился от солдафонства и отсутствия политического такта у Ханжина. Ханжин понял, что его стрела долетела до цели, и продолжал уже спокойней:

— Да, господа, «некий» Фрунзе — талантливый человек. Но в военном деле одного таланта мало. Нужен еще опыт, нужно знание военного искусства. А этого у бывшего политкаторжанина нет.

— Каторжанина? — поднял брови Гаррис.

— В том-то и дело. Этот большевик думает, что войсками командовать так же просто, как дурачить политическими бреднями серую скотинку.

Наташа несколько замешкалась на «серой скотинке», полковник мигом помог ей найти соответствующий английский оборот и снова дружески осклабился.

— Вы играете в шахматы? — неожиданно спросил Ханжин у Гарриса.

— В шахматы?! («Что за странный разговор: я спрашиваю его о поражении войск, а он мне плетет то о каторжнике, то о шахматах. Хитроумно-азиатский неполноценный стиль мышления».) — Гаррис закивал головой: — Йес, йес!

— Когда неопытный шахматист уводит свои фигуры с королевского фланга, его партнер имеет возможность нанести жестокий удар непосредственно по королю противника. Ясно? Вот и я отдал сейчас, пятнадцать минут тому назад, приказ о нанесении такого удара. Переводи — Ханжин крупными глотками стал пить воду из стакана.

Наташино сердце бешено забилось: вот минута, ради которой стоило идти на все унижения, на позор, на возможную смерть! От волнения она перевела не «пятнадцать», а «пятьдесят» — коллега тотчас добродушно погрозил ей пальцем, она поправилась, мило улыбнувшись ему.

— По данным нашей войсковой и особенно агентурной разведки, — хрипло заговорил Ханжин, — противник совершенно обнажил свой тыл и фланг. Я не буду скрывать от вас свой секрет, господа: я отдал приказ о срочном сосредоточении Волжского корпуса генерала Каппеля и боевого Украинского полка имени Шевченко в районе города Белебея. Фрунзе вбивает нам клин? Хорошо! А мы ударим под основание этого клина и срубим его! Недели через две, господа, все будет выглядеть иначе. Я поймаю самонадеянного, но неопытного игрока и объявлю ему шах и мат!

— О’кей! — воскликнул мистер Гаррис.

Он уже понял логику Ханжина, и она не показалась ему неполноценной. Напротив, перед ним был вполне деловой человек.

Англичанин-переводчик по-немецки спросил, не устала ли Наташа, затем отпустил ей французский комплимент и незаметно вытеснил ее из беседы. Это хорошо: можно собраться с мыслями.

Встреча закончилась через полчаса. Пока Ханжин, Гаррисон и Гревс, широко улыбаясь, трясли друг другу руки, Нокс тихо спросил Наташу, не хочет ли она побывать у него в гостях.

— Речь идет о двух бутылках коньяка? — улыбаясь, спросила девушка.

Нокс засмеялся, ласково потрепал ее по плечу и пошел прощаться с Ханжиным. Наташа вышла в приемную, быстро написала несколько фраз на бланке рецепта, спрятала его в карман кителя и села, склонив голову на руки.

— Наташенька, устали? — подсел к ней за столик Игорь.