Юрий Андреев - Багряная летопись

Спешенные кавалеристы быстро рассыпались по обе стороны небольшого мыска и замаскировались — с трех шагов не видать.

— Гриша, товарищ командир, глянь. — Фролов потянул его за рукав.

Далматов оторвался от бинокля: «Чего Володьке надо? (тот и впрямь показывал дело — запрятанную неподалеку в камышах рыбацкую лодку) Ага, может сгодиться, орел-курица!» — и продолжал наблюдать. На носу первого пароходика — речного грузо-пассажирского ветерана — под мерное хлопанье лопастей играла в карты группа офицеров. На палубе — команда солдат, но все больше едут женщины с корзинками и мешками — видимо, на базар. А на втором? Ого! Да здесь около сотни солдат! И все вооружены…

Суров о чем-то оживленно шептался с Говоровым и Гулиным: удача редкая, не упустить!

— Ну давай, иерихонская труба, действуй, — хлопнул он Гулина по плечу. Тот встал у дерева и голосом, перекрывшим всю реку, скомандовал:

— Оррудийный рррасчет и пулеметчики, по пароходам — к бою готовьсь!!!

Гриша в бинокль увидел, какая паника поднялась на пароходах: опрокинув столик, офицеры заметались по палубе, начали стаскивать сапоги. Несколько человек стремглав попрыгали прямо с верхней палубы в воду и поплыли, прячась за пароходами, к противоположному берегу. Быстрее зашлепали колеса, заспешили вперед.

— Пулемет номер первый! По головному… предупредительную очередь!.. Огонь!

Коротко и гулко прозвучала очередь, цепочка всплесков выросла перед самым носом у судна.

— Приказываю всем судам немедленно причаливать к берегу!

В ответ жалкими хлопушками защелкали револьверные выстрелы. Еще несколько офицеров без сапог метнулись в реку.

— Орудие, готовьсь прямой наводкой! — гремит зычная команда. — Батальон, предупредительный огонь, залпом — пли!

Раздался дружный залп. На пароходах сразу перестали вертеться колеса, вверх медленно пополз белый флаг. Буксир бросился в сторону и тут же сел на мель.

Григорий, согнувшись, прибежал к Сурову:

— Товарищ командир дивизиона, есть лодка с веслами. Разрешите на головной пароход? («А вдруг Охрименко там? Сидел на палубе какой-то здоровенный офицер…»)

— Давай! Езжайте впятером, огнем прикроем.

Пятеро питерских добровольцев, нажимая на весла, понеслись к пароходу. Им вдогон полетела громовая команда:

— Пулеметам и орудию держать пароходы под прицелом!

Григорий с наганом в руках, не дожидаясь, пока закрепят лодку, вскочил на трап и взбежал на палубу:

— Всем сложить оружие! Пленным гарантируем жизнь, за сопротивление — расстрел на месте!

Несколько матросов из корабельной команды и десяток солдат мигом набросились на оставшихся офицеров и обезоружили их. «Эх, все тощие, нет тут Охрименки!»

— Товарищ командир, там в каюте генерал, — тихонько потянул Далматова за рукав одни из матросов, совсем молодой, черномазый от угля, с восхищением смотревший на своих боевых сверстников.

— Тихон, остаешься старшим на палубе. Игнатов, следи за капитаном, пускай причаливает к берегу. Фролов, за мной! — Григорий и Володя торопливо пошли за матросом.

— Вон там закрылся, гад золотопогонный!

— Открывай живо, ну! — крикнул Далматов.

Молчание. Тогда друзья в две рукоятки наганов забарабанили по двери. Оттуда ни звука.

— Ну-ка! — Григорий сильным ударом ноги вышиб дверь. Вдвоем, подняв наганы, бойцы ворвались в каюту, и Григорий на миг оторопел: перед ним стоял Авилов! В генеральской форме, изменившей, конечно, общий его облик, но это был он — Авилов!

— Руки! Руки вверх, собака! — неистово закричал Далматов. («Третья встреча! Больше не уйдешь!»)

Побледнев до зеленого цвета, Авилов медленно начал поднимать руки. Высокий, широкоплечий, с лицом бесстрашным и дерзким, смотрел на него светящимися от ненависти глазами красноармеец («Откуда здесь взялись красные… так внезапно…»), лица которого, хоть и почерневшего, исхудавшего, он не мог не узнать! «Петроград… Надежда Александровна… Наташа… Студент… Срочный пакет в штаб семьдесят четвертой… — побежала огоньком по бикфордову шнуру строчка ассоциаций в мозгу. — Судьба, — вяло подумалось ему. — Все… Нет! — вспыхнуло вдруг. — Мишень, да какая!»

Снизу вверх, не целясь, из зажатого в правой руке маленького браунинга он выстрелил в Далматова. И снова смерть разминулась с Григорием. Жаром обдало щеку, пуля обожгла ухо и тотчас, почти одновременно раздалось два выстрела, два нагана ударили в Авилова в упор. Генерал резко согнулся, выронил браунинг и тяжело рухнул на пол.

— Стрелял еще, гад! — вымолвил Володя, помогая Григорию уложить тело на диван.

— А ты знаешь, кто это был? — брезгливо оскалясь над трупом, спросил Далматов.

— Кто?

— Авилов!

— Что? — От удивления Фролов чуть не выпустил убитого. — Ну-ка! — И он полез к нему в карман за документами. — Пусто. И в этом пусто! И здесь ничего…

— А он, хлопцы, отдал пакет с документами офицеру, что в реку прыгнул, — сказал матрос, который только и успел два раза растерянно моргнуть во время молниеносной перестрелки.

— Гришка, а Гришка, а ведь Чапай с нас шкуру спустит, что мы его живого не взяли, предателя проклятого!

— Да ведь он стрелял… Видишь, ухо задел, кровянит.

— Вот возьмут тебя за это ухо да и выволокут на солнышко: разведчик, скажут, липовый, командир взвода еще… А если так?.. — Фролов сдернул мешок с матраца. — Ну-ка, приятель, давай!

И прежде чем Григорий слово успел сказать, Володька и матросик, готовый от души услужить, всунули в мешок труп и какую-то тяжелую железяку и, вытащив из каюты, тут же сбросили завязанный мешок с дальнего борта в воду. Легкий плеск речной волны — и все было кончено. Да, не о таком салюте в конце жизненного пути мечтал Авилов…

— Ты что, не соображаешь? — закричал Григорий. — Как теперь докажешь, что здесь был Авилов?

— А его и не было, — беспечно ответил Володя. — Я, например, не видел. Он тоже не видел (чумазый матросик с искренней готовностью весело закивал головой) — а тебе, скажут, померещилось. Так что, молчи себе в тряпочку, ученая голова, и командуй нами по-прежнему.

— Тьфу! Болван! — вскипел Григорий. — Ведь мы…

— Главное, что мне нравится в тебе, — это спокойствие, — невозмутимо прервал его Фролов. — Выдержка в тебе развита — первый класс! Другой бы выругался, плеваться начал, а ты сосредоточишься, соберешь волю и — полный порядок… Нет, еще одна черта в тебе есть хорошая: все-таки мало ты меня в наряды гоняешь…

Далматов с сердцем сунул наган в кобуру.

— Выходит, главному Наташиному должнику мы уплатили, — мрачно констатировал он, шагая узеньким коридором к трапу. — Со всеми бы так рассчитаться…

— Вот это уже деловой подход! — обрадовался Володя. — Уплатили-то… Сполна!