Анатолий Марченко - За Россию - до конца

Поэтому пришлось добираться до Венгрии кружным путём — через Париж, Женеву и Вену.

Деникину пришёлся по душе венгерский городок Шопрон, где они поселились в маленькой, но уютной загородной гостинице. Ксения Васильевна свои впечатления доверила дневнику:

«Жизнь здесь действительно гораздо дешевле... да и город симпатичнее. Пока живём в пансионате за городом, в лесу. Воздух и окрестности чудесные, давно мы не делали таких чудных прогулок... Городок переполнен беженцами из отобранных у Венгрии областей».

Через некоторое время дневник Ксении Васильевны пополнился новыми впечатлениями:

«Нравится мне Венгрия, то есть, правильнее сказать, Шопрон, ибо больше я ещё ничего от Венгрии не видела. Такой обильный край. Столько «плодов земных» я давно не видела. Кругом нас горы, лес. Мы гуляем далеко. Заберёмся куда-нибудь на поляну, откуда хороший вид на поля, деревни, лежащий внизу город и на далёкое большое озеро. Воздух — не надышишься!.. И бывают минуты, что в мою душу нисходит мир, такой полный, как не бывал со времени до войны... Много здесь народу, говорящего по-русски. Бывшие военнопленные, или, как Антон Иванович их называет, «мои крестники». Говорят по-русски чисто, почти без акцента».

В этих краях Деникину хорошо работалось, он отдыхал душой и телом. И всё же ему, видимо, была уготована судьба скитальца. Даже здесь, в Венгрии, он не смог жить на одном месте. Из Шопрона семья его перебралась в Будапешт, а затем на озеро Балатон.

В Будапеште к Деникину частенько наведывался князь Волконский, русский дипломатический представитель. Его радовало то, что Деникин держит себя вдали от всяческих дрязг с достоинством и простотой. Князь пытался уговорить Деникина нанести визит диктатору Венгрии адмиралу Миклошу Хорти [11] …адмиралу Миклошу Хорти… — Хорти Миклош (1868—1957) — диктатор Венгрии в 1920—1944 гг., контр-адмирал. Участник подавления Которского восстания 1918 г., Венгерской советской республики в 1919 г. В 1941 г. Венгрия вступила в войну против СССР на стороне Германии. В октябре 1944 г. передал власть Ф. Салаши и выехал за границу. , но Деникин ловко увернулся от этого:

— Князь, думаю, что вы согласитесь со мной: прошёл уже год, как я в Венгрии, и было бы в высшей степени неудобно напрашиваться сейчас на визит. Думаю, как дипломат вы меня поймёте.

Деникин словно предчувствовал, что в 1941 году фашист Хорти ввергнет свою страну в войну против России на стороне Гитлера.

Антон Иванович уже утвердился в мысли, что навсегда останется в Венгрии, как вдруг в 1925 году получил письмо из Бельгии от генерала Шапрона дю Ларре, мужа дочери генерала Корнилова. И генерал, и его жена Наташа настойчиво приглашали Деникина вернуться в Брюссель. Охота к перемене мест дала себя знать: вскоре они вернулись в хорошо знакомый им город. Но опять ненадолго: через некоторое время Деникины оказались во Франции.

Из записок поручика Бекасова:

До сих пор не могу взять в толк: какая сила повлекла Антона Ивановича Деникина во Францию. Не могу по одной лишь причине: я хорошо знал, что он всячески отвергал все предложения поселиться в Париже. И я его понимал. Париж стал центром русской эмиграции, её своеобразной Меккой.

После того как Белое движение потерпело крах, из России эмигрировало более одного миллиона человек. Да что там говорить! Только в один день, а именно 16 ноября 1920 года из крымских портов вышло 126 судов, увозивших к чужим берегам едва ли не 150 тысяч человек, из которых около 40 тысяч были последними бойцами белых армий.

Тот, кто интересуется историей, знает, что, оказавшись за границей, барон Врангель образовал Русский общевоинский союз (РОВС) с отделами в странах, куда попали бывшие добровольцы. Врангель сам себя объявил председателем этого союза и заявил, что входит в подчинение великому князю Николаю Николаевичу [12] ...в подчинение великому князю Николаю Николаевичу... — Николай Николаевич (1856—1929) — великий князь, генерал от кавалерии (1901). В 1895—1905 гг. — генерал-инспектор кавалерии, с 1905 г. — главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа, одновременно в 1905—1908 гг. председатель Совета государственной обороны. В Первую мировую войну — Верховный главнокомандующий (1914—1915), наместник на Кавказе и главнокомандующий Кавказской армией (1915—1917). С 1919 г. — в эмиграции. Среди части русской эмиграции считался претендентом на российский престол. , бывшему главнокомандующему российскими императорскими армиями. Надо сказать, что великий князь имел большой авторитет в правых кругах эмиграции, к нему тянулись, его уважали. Эмиграция жила надеждой на объединение и рассматривала великого князя как знамя, вокруг которого сплотятся все «национально мыслящие силы», мечтающие о реванше.

Деникину претили подобные стремления. В борьбе с большевиками он начисто отвергал такой метод, как военная интервенция извне, лелея надежду на то, что взрыв против Советов произойдёт изнутри. Поэтому он не поддерживал участие русских эмигрантов в военных авантюрах, направленных против Советской России. Не случайно, когда к власти в Германии пришёл Гитлер, и в эмигрантских кругах появилась идея о том, что следует перейти на его сторону и с его помощью свергнуть власть большевиков, Деникин заявил:

«Не цепляйтесь за призрак интервенции, не верьте в крестовый поход против большевиков, ибо одновременно с подавлением коммунизма в Германии стоит вопрос не о подавлении большевизма, а о «восточной программе» Гитлера, который только и мечтает о захвате Юга России для немецкой колонизации. Я признаю злейшими врагами России державы, помышляющие о её разделе. Считаю всякое иноземное нашествие с захватными целями — бедствием. И отпор врагу со стороны народа русского, Красной Армии и эмиграции — их повелительным долгом».

Первый год жизни в Париже был ознаменован для меня весьма неприятными событиями. Забегая вперёд, скажу, что эти события едва не привели к тому, что Деникин стал крайне холодно относиться ко мне, более того, наши пути могли разойтись навсегда.

Как ни старался Антон Иванович сторониться своих бывших соратников, эмигранты буквально осаждали его. Были и такие, кто назойливо внушал генералу мысль о том, что Париж наводнён агентами НКВД. В этом я тоже не сомневался, видимо, так оно и было.

Антон Иванович к этим слухам относился спокойно, как к некоей неизбежности. И всё было бы хорошо, если бы не пришёл к нему однажды дотоле неизвестный мне полковник Северский. Он был невысок, строен, подвижен. Взглянув на него, я сразу заметил, что он придаёт слишком преувеличенное значение своей личности. Мне по душе были люди, которые ценят своё достоинство, к таким людям я относил и себя, но у Северского это качество выглядело слишком гипертрофированно. Он сразу заявил Деникину, что желает беседовать с ним только наедине. Услышав это, я, не ожидая просьбы Антона Ивановича, покинул кабинет.