Владимир Рынкевич - Мираж

— А ты бы съел? — спросили его.

— Всегда таких ем.

— Дарю его тебе, — и Леонтий осторожно взял рака за клешню и передал Арефьеву.

Тот схватил живого рака, опытным движением оторвал клешню и с явным удовольствием высосал из неё белое жидкое мясо.

На батарее труба заиграла отрывистый раздражающий сигнал боевой тревоги. За ней — зычный голос посыльного: «Батарея! Боевая тревога! Все по местам!..»

Командир батареи собрал офицеров всего на несколько минут.

— Переходим в наступление завтра с утра. Наша батарея выдвигается к Чугуевскому мосту и поддерживает захват моста сегодня до полуночи. Далее поддерживаем войска 3-й дивизии в боях за Чугуев и далее за Харьков. Вы, Дымников, с одной рукой можете верхом? Тогда езжайте между вторым и третьим орудиями. Будете командовать в случае внезапного нападения противника...

В пустынном Заводском переулке, в ничем не отличающемся от других деревянном доме 5, квартира 7, Меженина встретил Интеллигентно одетый седовласый небольшой человек в очках, с бородкой и очень доброжелательной улыбкой. Услышав пароль «Я от дяди Ивана с хорошими вестями», он усадил Меженина в кресло перед письменным столом, заваленным советскими газетами и брошюрами, а сам, прихрамывая, вышагивал, то сзади, то сбоку поглядывая на собеседника и расспрашивая: откуда он, где служил и прочее.

— Дело в том, — объяснил доброжелательный Игнатий Алексеевич, — что я знаю одного дядю Ивана, а он знает одного меня. Вы — третий, и не должны оказаться лишним. Хорошо, что вы москвич и в полку сотрудничали с большевиками. Я сумею внедрить вас поближе к штабу красных. Меня кое-кто знает — я учитель немецкого языка, у меня много учеников. Итак, давайте ваши хорошие вести — с чем мы пойдём в ЧК.

— В Харькове действует группа разведчиков Добрармии во главе с полковником Двигубским. В группу входят: поручик Лапенис, поручик Шинкаренко, прапорщик Рыбак, юнкер Скрипник. К ним является связной из Екатеринослава. Явки на Конной площади, дом 2, и на Холодной горе в железнодорожной мастерской.

— Это в ЧК возьмут охотно, чтобы успеть расправиться. Они уже смирились с тем, что город придётся оставить.

— И ещё используют в качестве связной некую Лидуху, известную среди харьковских проституток, — добавил Меженин.

— Сейчас едем прямо в ЧК. Далеко. На самой окраине, по Белгородскому шоссе. Там я вас передаю своему человеку как перебежчика, и мы расходимся. Встречаться вечером в 6 у электрокинотеатра.

Большой пятиэтажный дом стоял одиноко среди пустыря, обнесённого колючей проволокой. Меженина вели по пустырю в обход, через какие-то овраги со свеженасыпанной землёй. Могилы? У входа в здание, охраняемое матросами, долго рассматривали документы, выписывали пропуск. Затем повели в подвал. Здесь толпились чекисты. Громкие, вызывающие голоса, хохот, мат, угрозы. «Нынче Саенко опять повеселится — группу будем брать... Такую его мать — кипятком руки ошпаривает, а потом кожу сдирает... Иваныч рассказывал, что сначала не мог так — совесть будто, а потом стакан человеческой крови выпил, и сердце закаменело... Брешет, сволочь, — стакан денатурата с вишнёвым соком...»

Перед железной дверью кабинета начальника Меженину приказали ждать — начальник был занят. У него сидел Клинцов.

— Разреши мне присутствовать, — просил Клинцов. — Хочу на перебежчика посмотреть. Может, узнаю.

— Отставить, Сема. Тебя уже нет. Ты — в подполье. Надевай шляпу, очки и жди Деникина. Алёха Заботин — твой верный помощник.

— Думаешь, скоро придут?

— Кутепов под Чугуевом.

— Вот кого бы приласкать. Может, я его здесь выслежу? А? И шпокну.

— Сема, нарушишь конспирацию — я тебя сам шпокну. Как же вам с Зайцевскнм быть? Приказано — оставить в подполье для связи и представительства.

— Трус он и путаник. Тогда с вербовкой офицера провалился.

— Всё. Выполняй приказ. Иди через ту дверь. Давай хоть обнимемся на прощанье.

В «Электрокинотеатре» показывали старый фильм с Верой Холодной — «Молчи, грусть, молчи». У входа, в основном, шпана: карманники, поножовщики и торговцы «порошком» — кокой, да несколько красноармейцев со своими подругами. Меженин тоже в форме красноармейца. Он стал бойцом Особого отряда при штабе XIII армии.

Подошёл, всё так же хромая, Игнатий Алексеевич. Громко спросил:

— Ну как, решили в кино?

— Не хочется в духоте.

Далее говорили вполголоса.

— Игорь Павлович, вам надо держаться за отряд. Дядя Иван передал привет и указание: уходить с красными и быть ближе к оперативным планам.

— А связь?

— Придут от хромого Игнатия.

Признаки отступления налицо: по Сумской к Белгородскому шоссе вереницы повозок и грузовиков с мешками, узлами, ящиками. Пришлось долго ждать, чтобы перейти улицу. И сразу столкнулся с женщиной в белом платье — Лиза! То же мраморное лицо, слегка разъеденное горькой усмешкой, те же открытые настежь, ничего не скрывающие живые глаза.

— Я знал, что ты здесь.

— А я чувствовала.

Поцеловались.

— Всё-таки у нас с тобой было нечто большее, чем просто любовь, — сказала Лиза.

Она — заместитель начальника госпиталя и сейчас ходила куда-то тщетно выбивать транспорт для раненых. Конечно, не одна. Он — помощник комиссара в штабе армии.

— Мы с ним почти сослуживцы. А если встретимся?

— Не встретитесь, — сказала Лиза после краткого, но серьёзного раздумья. — У меня в госпитале есть своя комната. А почему ты рядовой боец?

— Особый отряд — секретная служба.

Чугуевский мост войска Кутепова захватили ночью. Генерал сам приехал сюда, вышел к реке, вслушиваясь, как в промежутках между выстрелами журчит вода у опор моста, всмотрелся в чёрную громаду Чугуевского дворца, врезавшегося на противоположном берегу в туманную прохладу ночи.

— Дворец Аракчеева, — сказал Кутепов и добавил: — Чтобы ни один снаряд не коснулся великого памятника великому человеку. К тому же здесь Чугуевское военное училище, где учился наш славный генерал Штейфон.

У командира батареи Бондаренко в ночь перед наступлением было много забот, но, получив распоряжение Кутепова о том, что необходимо беречь дворец, он решил, что это и есть самая главная забота. Дымников уже устроился на ночёвку в офицерской палатке, когда его вызвал майор. Орудия в боевой готовности стояли в сосновой роще за прибрежной высоткой. На берег, на прямую наводку решено было выкатывать пушки на руках — нечего лошадьми рисковать, а Дымникову дано особое задание:

— Господин капитан, ваша задача наблюдать за огнём всех четырёх орудий. Чтобы ни один осколок не коснулся дворца. Не то, что снаряд. Проверяете наводку, за каждый разрыв отвечаете лично. Огонь вести прямой наводкой по окопам красных. Приказываю сейчас же выйти на берег к выбранным точкам стояния орудий и проверить, чтобы и близко к дворцу не было выстрелов.