Садриддин Айни - Рабы

— И незачем нам было лезть в это дело с реформами, которые ничего не стоят, и подвергать себя опасности!

Русский рабочий, покрасневший от ветра или от гнева, вскочил на тюк рядом с Сийаркулом и ответил:

— Гражданин инженер! Вы ошибаетесь. Дело тут не ограничивается теми, кто стоит за «реформы». Тут люди борются за жизнь, за свободу. Наша задача помогать всякому революционному движению, возникшему в колониальных странах, невзирая на его характер, на его внешнюю окраску. Этому нас учит товарищ Ленин. Так-то! Хороши мы были бы, если б стояли в сторонке да смотрели, как эмир расправляется со своим народом, с нашими братьями! Эх, вы!..

Он уже спрыгнул было, но, вспомнив что-то, вернулся и стал рядом с бухарцем.

— И к тому ж царские офицеры, белогвардейцы помогают эмиру, командуют эмирским войском, стреляют и убивают рабочих и революционеров, не разбирая национальности, так, значит, борьба это не только бухарская, это общая наша борьба. Общая, хотя и на бухарской земле, господин инженер!..

Инженер хотел было что-то ответить рабочему, но Сийаркул уже говорил:

— Из моей деревни пришло известие, что эмирские солдаты и чиновники соединились со своими людьми из Шафриканского и Гиждуванского туменей, к ним присоединились баи, купцы, старшины и чиновники. Из этих мест и двинулись против нас. Удар их направлен сюда, на станцию Кызыл-Тепе. Это каждому из нас надо знать и приготовиться.

Народ заволновался. Послышались голоса:

— К оружию, товарищи!

— Все, как один, к оружию!

Когда шум слегка улегся, председатель заводского комитета крикнул:

— Товарищи! Первое дело — дисциплина! Пусть подойдут те, кто умеет метко стрелять. Остальным предлагаю переносить к стенам завода тюки прессованного хлопка и сооружать баррикады. Понятно?

— Понятно! Давай, давай!

Но оружия требовала слишком многочисленная группа рабочих.

Члены заводского комитета отобрали часть этих рабочих — тех, кто бывал на войне и имел боевой опыт, и вооружили их. Остальные побежали носить тюки.

Через час завод был со всех сторон окружен баррикадами с бойницами и укрытиями.

Председатель завкома принял командование обороной завода, разместил стрелков, расставил запасных бойцов, из женщин организовал санитарную дружину.

Семьи ушли внутрь цехов.

Вскоре с крыши крикнули:

— Идут!

С баррикад начали было стрельбу.

— Отставить! — приказал командир. — Откуда идут? Он посмотрел в бинокль.

— Это свои! — сказал он, вглядевшись. — С берега Зеравшана идут трое рабочих, подняв винтовки.

Это были рабочие водокачки. Один из них рассказал:

— Часов в десять на той стороне Зеравшана показались всадники, вел их человек в большой чалме, спускавшейся на шею.

Несколько рабочих, происходивших из местных крестьян, расспросили о приметах этого начальника:

— Каков из себя этот человек? Не с проседью ли у него борода?

— С проседью, — ответил рабочий, пришедший с берега Зеравшана.

— Значит, это миршаб Гиждуванского и Шафриканского туменей старший брат Хаджи Латифа-диванбеги — плешивый султан.

— Оба братца плешивы и, чтоб скрыть свою плешь, повязывают чалмы так низко, что их двоих сразу можно отличить ото всех.

— Ну, ладно, — ответил рабочий с водокачки, — если удастся, мы избавим их от плеши вместе с головами. Так вот, они перешли реку, погнали лошадей к водокачке и заорали: «Бери! Вяжи! Бей!» Еще когда они бросились через реку на наш берег, мы почуяли неладное, подхватили ружья и приготовились. Когда они подскакали, мы дали залп. Двух человек сбили. Одну лошадь опрокинули. Остальные откатились назад, потом заехали с другой стороны. Мы перешли на ту сторону и видим: эти звери рубят саблями наших жен, наших детишек…

Слезы вдруг подкатили ему к горлу. Он не мог сладить с этим приступом горя.

— Их-то за что?..

Пришедший с ним молодой рабочий рассказал:

— Нас всего трое, а их много. Видим, нам не устоять. Мы, отстреливаясь, отползли, а пули их нам вреда не сделали. Стрелки они слабые. Кинулись было за нами в погоню, мы еще одного с седла ссадили. Тогда уж они отстали. Из деревни Тали-Яхаб нам было видно, как они зажгли водокачку. Перебегая от дерева к дереву, мы от них ушли.

С крыши дозорные закричали:

— Идут! Идут!..

С трех сторон подковой на завод двигался отряд палочников, пеших и конных. Солдатами их нельзя было назвать, — там были разные люди — и эмирские воины, и крестьяне, собранные баями, и сами баи на конях, и кулацкое охвостье, и даже несколько мулл в белых больших чалмах.

Всадников молча подпустили на расстояние выстрела. Тогда послали им навстречу первый залп. Степь окуталась густым облаком пыли.

Противник остановился и откатился назад.

В поле осталось лежать несколько человек да две-три лошади.

В это время к командиру подбежал рабочий:

— Приток воды из Зеравшана прекратился. В хранилище воды мало. Как быть?

После этого сообщения со всех сторон раздались голоса:

— Воды принесите! Воды!

— Сестрица, дай воды… Командир сказал:

— Товарищи! Воду расходовать бережно! Пока вокруг много чистого снега, утоляйте жажду снегом. Воду беречь!

Вскоре со стороны пустыни раздались крики:

— Бей! Бей!

Снова они мчались с трех сторон, нахлестывая и торопя лошадей, а следом за конными, поотстав, беспорядочно бежали пешие. Противника подпустили еще ближе.

Когда уже можно было разглядеть их лица, командир скомандовал:

— Пли!

Большая часть пуль нашла свою цель.

Противник снова шарахнулся назад. Вслед ему дали еще залп. В поле осталось лежать много людей и несколько лошадей. Так продолжалось до вечера.

Когда сумерки сгустились настолько, что человек не мог рассмотреть человека, всадники исчезли. Они поехали по ближним деревням отдохнуть и собраться с силами.

За это время и на заводе отдохнули, поели, а едва рассвело, снова в пустыне закричали:

— Бери! Бей! Бери!

Но и в этот день нападающие ничего не добились. Нападали они осторожнее, подъезжать близко боялись. Поэтому потери их в этот день уменьшились.

Но на третий день ухудшилось положение на заводе. Патронов осталось мало. Чувствовалась нехватка в еде, запасы воды подходили к концу.

После короткого совещания заводского комитета командир сказал:

— Товарищи! До сего дня к нам не пришли на помощь ни со стороны Самарканда, ни из Кагана. Никого нет. Если мы здесь останемся, нас всех перебьют. У нас есть вагоны на станции. Паровоз есть. Поэтому приказываю: ночью всем погрузиться. Поедем на Самарканд.

Несколько человек запротестовало:

— Мы будем биться до конца!