Джефри Триз - Фиалковый венец

Только один раз Коринне удалось расслышать слова, которые могли иметь важное значение.

— …Гиппий спросит его при встрече.

— Да, но когда они встретятся?

— В ночь накануне Дионисий. Ему опасно приходить в город, поэтому Гиппий отправится к нему сам.

— Вмешался третий голос:

— Я все-таки опасаюсь Совета Пятисот. Если они…

— Не беспокойся. Мы найдем ответ для них. Гиппий же сказал нам: в опочивальне его супруги!

Раздался хохот, и даже на самых серьезных лицах появилась улыбка. Коринна ничего не могла понять. В этих словах она не увидела ничего смешного. И вдруг она вспомнила: ведь Гиппий не женат! Однако это только еще больше сбило ее с толку.

Она вытянула шею, стараясь расслышать как можно больше, как вдруг, распространяя приторный запах благовоний, к ней подошел сам Гиппий. Она вздрогнула — а вдруг он догадался!

— А, флейтисточка! Дочка Горго? Так, значит, ты наконец решила осчастливить нас своим искусством?

— Да, — пробормотала она.

— Прекрасно! Играла ты очень неплохо. Немного позже подойди к моему столу, и я научу тебя пить вино. Я хочу поболтать с тобой. Но пока я должен позаботиться о моих гостях.

Он ущипнул ее и отошел, а Коринна стала пунцовой — не от боли, конечно, а от негодования.

Некоторое время она сидела неподвижно, чувствуя себя очень несчастной. Пока ей удалось узнать только одну полезную вещь: накануне Дионисий Гиппий должен встретиться с кем-то за стенами Афин — вероятнее всего, с Магнетом. Не слишком-то много! И уж ради этого одного, конечно, не стоило переносить столько неприятностей. Может быть, уйти сейчас же и рассказать об этом Алексиду, сознавшись, что она не дождалась конца пира? Ведь даже если она и останется, ей вряд ли удастся подслушать еще что-нибудь интересное.

Вдруг глаза ее загорелись. Какая удачная мысль! Что за тайна связана с несуществующей супругой Гиппия, а вернее, с ее опочивальней? Ведь комната-то эта существует, раз в ней можно найти «ответ» на что-то.

Гиппий холостяк и, значит, не пользуется главной спальней дома. Уверенность Коринны росла с каждым мгновением: конечно, одно из тех доказательств, которые она ищет, находится в этой комнате наверху. Только бы ей удалось пробраться туда, и тогда у нее будет полное право уйти с этого противного пира! А если Гиппий позже хватится ее и мать начнет утром браниться, можно будет придумать какое-нибудь оправдание, — например, что ей стало дурно от духоты…

Приняв это решение, она подождала, чтобы Гиппий повернулся к ней спиной, и тихонько выскользнула из зала.

Ночной воздух обжег ее разгоряченное лицо, но как приятно было вдыхать его свежесть после приторных запахов благовоний и вина! Дворик был полон рабов; кутаясь от холода в плащи, они дожидались с фонарями, чтобы проводить домой своих господ. Коринна заметила, что засов на большой входной двери задвинут. Как же ей удастся незаметно уйти отсюда?

Сняв сандалии, она стала осторожно взбираться по лестнице на второй этаж, где находились спальни и помещение для рабынь. Наверху горел один светильник, но и в его неверном мерцающем свете можно было рассмотреть богато украшенную дверь главной спальни. Сердце Коринны бешенно забилось, и она тихонько потянула за ремешок щеколды. Внутри послышался легкий стук поднявшейся щеколды, но дверь не отворилась. Она была заперта: прямо перед глазами Коринны чернела пустая замочная скважина.

— Эй… кто там? — донесся с лестницы грубый окрик.

Коринна в ужасе оглянулась. Путь вниз был прегражден, но рядом уходили вверх еще ступени, и она побежала по ним. Позади слышался топот обутых в сандалии ног.

Коринна очутилась на плоской крыше. Небо было усыпано звездами, но луна еще не взошла. Вон то бледное пятно, должно быть, Акрополь, а вот тут, у самой стены дома, вздымается крутой склон холма Ареопага.

— Ты что это тут делаешь? — крикнул ее преследователь. — Воровать вздумала? Знаю я вас, бродяжек!

Коринна, повернувшись лицом к поднявшемуся на крышу рабу, молча пятилась, пока не коснулась спиной парапета. Что-то защекотало ее руку — она оглянулась и увидела мохнатую вершину молодого кипариса. Коринна посмотрела вниз. Какое счастье! С этой стороны дом почти упирается в холм и стена не такая высокая.

Коринна бросила на землю флейту и сандалии и без колебаний кинулась в колючие объятия кипариса. Несколько страшных мгновений дерево качалось, сгибалось, словно стараясь сбросить, девушку, царапало ее и отталкивало ветвями. Она скользила по стволу, срывалась, снова хваталась за сучья и наконец, оглушенная, вся в крови, упала на землю. Кто-то выпрыгнул из мрака и помог ей встать.

— Ты не ушиблась? — спросил знакомый голос.

— Алексид! — Она чуть не заплакала от радости и облегчения.

— Я бродил тут весь вечер, — сказал он хрипло. — Очень боялся за тебя. Но, если ты не очень ушиблась, нам лучше поскорее уйти.

— Во что превратилось мое бедное платье! — сказала она жалобно, ощупью разыскивая свои сандалии, и Алексид понял, что если она и ушиблась, то не очень больно.

На следующее утро они обсудили случившееся более спокойно. Алексид был так занят последними репетициями, что не мог выбраться в пещеру, и они договорились встретиться на лестнице, ведущей на вершину Акрополя. По ней непрерывно сновали люди, торопившиеся в Парфенон и другие храмы или возвращавшиеся оттуда, и никто не обращал внимания на юношу и девушку, которые, опершись на парапет, серьезно беседовали вполголоса.

— Они что-то задумали, это верно, — сказала Коринна. — Ты должен сообщить об этом кому там полагается.

— Я знаю. — Он стиснул кулаки и тревожно нахмурился. — Но только как их убедить? Ну посуди сама, какие у нас есть доказательства?

— Ах, вот как? Сразу видно, что тебя не было вчера в зале у Гиппия.

Это просто в воздухе носилось.

— Так-то оно так… однако в зале не было не только меня, но и членов Совета Пятисот, и архонта-басилевса, и даже дяди Лукиана, и они не знают, что там носилось в воздухе. Чтобы обратиться к ним, нам нужны доказательства. А что у нас есть? Тряпка с тайнописью. Мы-то ее разобрали, а вдруг они решат, что читать ее надо совсем по-другому?

— Если человеку объяснить, как читается эта тайнопись, а он не поверит, значит, он просто не хочет верить.

— В том-то и дело. Кое-кто из членов Совета может и не захотеть поверить.

— Но почему же?

— Их же пятьсот человек! Неужели ты думаешь, что среди них не найдется друзей Гиппия? Если бы мы могли представить веские доказательства, Совету волей-неволей пришлось бы принимать меры. А так эти сторонники Магнета поспешат нас высмеять. Постарайся же понять, как может взглянуть Совет на наш рассказ. Что для них слова какого-то безбородого юнца и девушки, да еще к тому же не афинской гражданки? Если нам не поверят, это может плохо кончиться для тебя и твоей матери — на вас наложат штраф, а то и изгонят.