Хари Апте - Чандрагупта

Прошел час, другой, а брахман все не появлялся. Сиддхартхак мучился сомнениями: с одной стороны, он не мог войти в храм, с другой — боялся двинуться с места. «Если я уйду, он может заблудиться, да и учитель будет недоволен, что я оставил его», — думал юноша, продолжая сидеть у ворот.

Уже смеркалось, а Чанакья все не показывался. В ограде храма было четыре входа — соответственно странам света. Сиддхартхат; подумал, что, может быть, Чанакья ошибся выходом. Он обошел вокруг храма, ожидая понемногу у каждого выхода, но брахмана все не было. Наконец, отчаявшись, Сиддхартхак отправился к себе в монастырь. Но и по дороге он все оглядывался назад и по сторонам — не увидит ли своего заблудившегося спутника.

А Чанакья зашел в храм неспроста. Он был уверен, что Сиддхартхак не пойдет за ним, и решил, что это лучший способ отделаться от юноши. Вокруг храма богини также раскинулся сад с множеством прудов. Чанакья решил, что может и здесь совершить свой вечерний обряд. В лучах заходящего солнца он уселся на берегу пруда и начал молиться. Он словно и думать забыл, что кто-то его ждет. Завершив омовение и молитвы, Чанакья наконец вышел из храма. Он был так уверен, что юноша уже ушел, что даже не огляделся по сторонам. Выйдя за ворота, он сразу направился в сторону царского дворца. Проходя здесь днем вместе с Сиддхартхаком, он постарался получше запомнить путь. Он был убежден, что Вриндамала пойдет вечером к Васубхути, и хотел встретить ее по дороге, сделав вид, будто заблудился, а в пути разговориться с ней и, может быть, извлечь что-нибудь полезное для себя. Чанакья ни минуты не сомневался, что в своем письме Васубхути послал ей приказание быть вечером в монастыре. Он благополучно добрался до дворца и стал прогуливаться около его западных ворот.

И в самом деле, не прошла еще первая ночная стража, когда в воротах дворца показалась служанка Мурадеви. Чанакье было видно, как она передала что-то — видимо, разрешение на выход — стражнику, стоявшему с внутренней стороны ворот.

Вриндамала в сопровождении слуги пошла по дороге, которая вела к монастырю Васубхути. Чанакья не окликнул ее сразу, чтобы не вызывать подозрений. Он дал ей уйти вперед, а потом обошел немного стороной и двинулся прямо ей навстречу. Для пущего правдоподобия он даже прошел сначала мимо нее, и только потом, точно вдруг узнав, окликнул сзади:

— О! Вриндамала! Это божественный Владыка Кайласы послал тебя мне навстречу. Видишь ли, после того как мы с Сиддхартхаком ушли, отдав тебе письмо, нам по дороге повстречался храм богини Кали. И мне захотелось поклониться богине. Сиддхартхак отговаривал меня, рассказывая, что там убивают жертвенных животных, но мое желание было так сильно, что я все-таки пошел. Но, верно, зря его не послушался! Я, кажется, ошибся дверью, потому что, когда вышел, Сиддхартхака нигде не было видно. Пока ходил туда-сюда, искал первый вход, где он должен был ждать меня, прошло много времени, и он, видно, ушел. В конце концов я пошел куда глаза глядят. И вдруг встретил тебя. Я совсем изнемог, просто с ног валюсь от усталости. Вриндамала, куда ты идешь, не к своему ли наставнику? Тогда возьми меня с собой. Когда мы днем приходили к тебе, я старался запомнить дорогу, но что пользы? Дело в том, что мы возвращались не той дорогой, которой пришли ко дворцу. Потому я и заблудился.

Выслушав рассказ брахмана, Вриндамала пожалела его и сказала:

— Благородный брахман, как хорошо, что мы встретились. Ведь вы шли как раз в обратную сторону. Идемте со мной. Я направляюсь к учителю и отведу вас. Кто знает, что бы с вами сталось, если бы вы не встретили меня? Так и бродили бы без отдыха всю ночь. Ну, да что об этом говорить! Теперь вы со мной, и я благополучно приведу вас в храм Кайласанатха. Наверное, благостный Васубхути и Сиддхартхак беспокоятся о вас. Может быть; Васубхути даже послал уже Сиддхартхака на поиски.

— Вот беда! Как я оплошал! Не хватило ума выйти через тот же ход, которым вошел. Мне очень совестно. Но город большой, а я здесь совсем недавно.

Так разговаривая, они, отпустив слугу, пошли дальше вдвоем. Чанакья ни на минуту не забывал о своей цели и, улучив удобный момент, сказал Вриндамале:

— Я вчера очень огорчился, услышав твой рассказ о Мурадеви. Когда ты ушла, мы еще долго говорили об этом с твоим наставником. Он сообщил мне все подробности и еще больше меня растревожил. Какая страшная судьба!

— Да, история ужасная, — вздохнула женщина. — Но какой прок казнить себя до сих пор? Эти безумные мысли доведут ее до беды. На что может она теперь рассчитывать?

— Почему ты так говоришь? — возразил ей брахман. — Ты не веришь, что женщина способна исполнить любую клятву? Я говорю не о Мурадеви — ей, конечно, нужно отказаться от своих мыслей. Но есть много примеров, когда женщины преодолевали все препятствия, исполняя задуманное даже тогда, когда у них было меньше причин для мести. А у Мурадеви разве мало оснований испытывать ненависть? Без вины опорочено ее имя и род ее отца, убито несчастное дитя!

Чанакья с такой страстью произнес эту речь, что Вриндамала взглянула на него с удивлением. Некоторое время она молчала. Потом задумчиво проговорила:

— Благородный брахман, все, что ты говоришь, верно. Но если гора обрушивается на человека, ему остается только умереть под глыбами камня. Что можно сделать, коли несправедлив был сам раджа? К кому пойдешь за правым судом?

— Это так, Вриндамала. И все же есть тот, к кому можно обратиться за справедливостью — есть божественный Владыка Кайласы. Действуя с его именем на устах, непременно добьешься успеха.

Чанакья сделал паузу и заговорил уже о другом:

— Вриндамала, из твоих слов я вижу, что ты готова на все ради спасения своей госпожи.

— Да, я сделала бы и невозможное. Можете не сомневаться в этом. Я и жизнь свою отдала бы. Но чем я могу помочь?

Вот уж воистину преданная душа! Я как только увидел тебя, сразу подумал, что ты с великой любовью служишь своей госпоже. Кто другой на твоем месте стал бы заботиться о той, кого раджа лишил своей милости и подверг заточению?

Вриндамала была польщена этой похвалой, но ответила скромно:

— Благородный брахман, ничего особенного я не сделала, просто исполнила свой долг.

— Да, конечно, — перебил ее Чанакья. — Это твой долг. Но теперь так редки стали слуги, которые его выполняют.

Снова некоторое время шли молча. Прервал молчание опять Чанакья:

— Мне кажется, Вриндамала, что ты сделала бы все возможное не только для того, чтобы спасти жизнь своей госпожи, но и ради исполнения ее воли.

— Конечно. Не нужно и спрашивать. Даже теперешние замыслы моей госпожи не испугали бы меня, будь они хоть сколько-нибудь разумны. А то она твердит, точно лишилась рассудка: изведу Нандов, посажу на их трон кого-нибудь из своего рода. Если бы у нее был собственный сын! Но это невозможно!