Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать

Потом мужчины, не договариваясь, перешли на другую тему.

- Что такое красная ртуть, какая миссия у голубых мустангов? В силах ли мы разгадать эту загадку? – грустно произнес Керим .

- Но ты думал об этом? – отозвался Камилл.

- Думал, конечно. Не знаю, что и откуда…. А ты что надумал?

- У меня сложное построение получилось. А раз сложное, то вряд ли близкое к истине.

- К истине…. Ты еще веришь, что можно познать истины этого мира?

- Ну, в какой-то степени - да. Поэтапное приближение.

- А у меня такая концепция, очень простая. Некая третья сила желает помочь Добру, порождает призрачных коней. Эта же сила уничтожает красную ртуть, посланную силами Зла во вред людям. А? – Керим хоть и говорил вроде бы с юмором, но ждал ответа с некоторым напряжением.

Камилл задумался, потом ответил не ерничая:

- Примитивно. Но и моя конструкция в чем-то схожа. Во всяком случае, и у меня фигурирует некая сила, желающая помочь, но не знающая как.

Керим ответил не сразу, затем, глядя в глаза Камиллу, произнес проникновенно:

- А. может быть, очень даже помогает, только мы не знаем, что эта сила нас спасла?

- Не исключено, – совершенно спокойно отреагировал на это замечание Камилл, который, по-видимому, тоже уже обдумывал такой вариант.

- Но, - продолжил он, - мне кажется более верным предположить, что этот Доброжелатель не знает мир людей, не может понять нашу историю, нашу психологию, наши намерения. Поэтому таинственный механизм работает вхолостую, хотя, возможно, и не совсем.

- Океан Лема в гостях у землян, - насмешливо произнес Керим, и добавил: – Как говорит один мой приятель, все наше мышление насыщено литературщиной.

- Ну, ты слишком строг, - недовольно заметил Камилл. – Возможно, образы мы выбираем иногда из литературы, но мыслим мы не по Шекспиру и не по Пушкину. А хороший литературный образ, что ж, весьма достойная штука.

Этот разговор побудил Камилла к тому, что все же можно рассказать Кериму о рукописи со странным повествованием. «Этот поймет, хотя и не откажет себе в удовольствии поиронизировать» - решил Камилл.

- Керим, я тебе сейчас расскажу еще о кое-чем, - начал он, и Керима насторожил его тон, из чего следовало, что его товарищ собрался поведать ему о чем-то сокровенном….

Камилл рассказал, как случайно и буднично обнаружил первую часть загадочной рукописи на подмосковной даче.

- Только тонкий пергамент и золотистые чернила показались мне сначала странными, очаровывал и красивый почерк - говорил Камилл. – Однако когда я вчитался в текст, то он перестал казаться мне случайным. Мне казалось, что что-то в нем обращалось именно ко мне. Во всяком случае, у меня возникло желание найти ее, и какое-то время это стремление был чрезвычайно сильным. Потом я успокоился, и если и не забыл о ней, то вспоминал о ней без позывов к немедленному поиску.

Мужчины поднялись и пошли не спеша назад к дому Фуата.

- Обстоятельства, при которых я нашел вторую часть рукописи, уже обычными не назовешь, - продолжал Камилл.

И он рассказал подробно о Юхане, о собачке, о старом Финне.

- Последующий текст о поезде, пронизывающем пространство и время, уж точно был подстать моим мыслям. Слушай…

Камилл дословно пересказал текст о Ташкенте и Таллинне. Потом он процитировал последние абзацы рукописи и замолк.

- Так где она, эта рукопись! – воскликнул возбужденно Керим. – Дай мне ее прочесть!

- Не думаешь ли ты, что я таскаю ее с собой? – засмеялся Камилл. – Приезжай ко мне в Москву.

- Ну и что дальше было? – возбуждение Керима не проходило. – Ты понял, куда прибыл поезд? Это Сырат кёпюр, мост в Рай, протянутый над адской пропастью!

- Да, - спокойно произнес Камилл, – такая вот загадка. Почему судьба преподнесла мне эту рукопись? Я не знаю…

Керим уже успокоился.

- Может быть, тебе предстоит путешествие по разным временам, и судьба готовит тебя к этому подарку, - улыбнулся он и попросил: – А ну-ка, перескажи еще раз этот удивительный текст.

…Фуат уже вернулся и ждал своих друзей к обеду.

Если в прежние свои посещения родины печаль в сердце Камилла только множилась, то теперь, когда он пребывал в Крыму в окружении своих соотечественников, он, напротив, ощущал душевный подъем, чувствовал приток умственных и физических сил.

Однако надо было возвращаться.

Камилл приехал в Москву с облегченным сознанием. И не потому только, что набрался духовных сил от общения с проживающими на родине земляками, и не от того только, что поделился информацией о ртути и о рукописи с Керимом, а и по той причине, что вновь познал, что реальность превыше всех таинственных, пусть и не случайных явлений.

Нужны были средства для существования, и он приступил к выполнению своих обязанностей оператора бойлерной, да и лекции от общества «Знание»» почитывал. До наступления отопительного сезона работы в бойлерной было немного. Однако в том году рано похолодало, и уже в начале октября в дома москвичей дали горячую воду в систему отопления. Похолодания сменялись потеплениями, и капризные жители столицы требовали, чтобы нагрев батарей регулировался строго в зависимости от температуры воздуха.

Встречи на «кухне изгоев» проходили регулярно – где еще можно было поговорить «за жизнь» изгнанным из «порядочного» советского общества докторам и кандидатам наук? Не с женами же, которые и без того наливались яростью от того, что муж стал приносить мало денег в семью.

Контингент «кухни изгоев», конечно же, менялся. Самым подвижным слоем здесь были евреи. Еврей, хотя и с трудом и далеко не всякий, имел возможность получить визу и уехать из страны, которая воспользовалась его умением и честным старанием, а потом унизила. Положение же других было безысходным: коммунистическая власть исповедовала тезис, что «незаменимых людей не бывает», и высококлассные специалисты, попавшие в «черные списки» по причине неосторожного высказывания о творимых в стране безобразиях, не имели шансов вновь вернуться к творческой деятельности. Единственно что - не арестовывали как врагов народа и не приговаривали, как бывало, к «десяти годам без права переписки». А что касается доброхотов, доносящих на своих успешных коллег, то их было в стране хоть отбавляй. Наверное, только «на кухне изгоев» не появлялись представители этого подлого племени доносителей, потому что по закону естественного отбора сюда попадали с другим менталитетом. Хотя бывало всякое. Вот один из случаев, который может опровергнуть это мое оптимистическое заявление о менталитете посетителей «кухни изгоев».

Когда однажды собрались во Дворце Съездов представители компартий и высокоученые бойлерщики обсуждали это событие, кучерявый Гриша мечтательно вымолвил: