Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 2. Красная ртуть

На товарной станции Ашхабада, где царила обычная толчея вагонов, Исмату ничего не стоило, сойдя с так удачно выбранной платформы, покинуть железнодорожные пути и уйти в высмотренную еще с вершины бумажных мешков сторону - подальше от центра города, ближе к злачному пригороду. Покидая ложе из бумажных мешков, он оставил там свою европейского типа одежду, которая теперь, ежели попалась бы на глаза кому-нибудь, могла только демаскировать его, принявшего облик простого дехканина. Затем изголодавшийся молодой мужчина поспешил найти в районе саманных домиков и кривых улочек какую-нибудь харчевню. Зайдя под навес небольшой чайханы, он попросил миску супа, чай, как обычно, и, присматриваясь, сидел, отдыхая от тряски, от шума и иссушающего глаза ветра Каракумов. На него никто из немногочисленных посетителей чайханы не обращал внимания – как важно во время переодеться в нужный костюм! Однако Исмат очень даже внимательно изучал лица и манеру поведения входивших и выходивших людей. Но усталость взяла свое, и он незаметно для самого себя уснул. Проснувшись часа через два, он оглядел, не поднимая головы, помещение и людей, и ничего угрожающего не заметил. Но, кажется, он оказался в том месте, в которое хотел попасть. К вечеру стали появляться здесь некие личности, которых чайханщик подобострастно встречал и сразу же провожал за камышовую перегородку за "самоваром". Они, эти личности, потом выходили, садились за приготовленный для них в почетном углу дастурхан и о чем-то важном беседовали между собой. Исмат у этих людей подозрения не вызвал, да и бояться им, пожалуй, особенно никого не приходилось - все на местном уровне было схвачено. Он, после того, как выпил очередной чайник чая, подошел к чайханщику и смиренно спросил, нет ли у того какой-нибудь работы для него, бродяги, добравшегося сюда из далекой Ферганы. Чайханщик окинул его быстрым взглядом и ответил, чуть помедлив, что нынче все ищут работу, а работы, мол, нет. Исмат печально его выслушал и попросил разрешения заночевать в чайхане.

- Заплати и ночуй, - ответил чайханщик.

Плата за ночлег было совсем не велика - стоимостью в два чайника чая.

Пока все шло, как предполагал Исмат. Теперь, после его разговора с чайханщиком о работе, к нему в течение ночи может подойти человек с тем или иным предложением - это если повезет. Если не повезет, то придется ему еще какое-то время проваландаться здесь, пытаясь привлечь чье-то внимание безысходностью своего положения. Может случиться и так, что ему предложат убираться, и тогда надо будет без задержки уходить - ну не понравился он кому-то!

А получилось вот что. Ночью его разбудил некто и приказал предстать пред очи восседающего над дастурханом пузатого человека в белой рубахе и в шевиотовых брюках, пребывавшего уже в изрядном подпитии.

- Ты кто? - спросил этот неприятный субъект у изобразившего почтение и покорность Исмата. Спросил он по-узбекски, потому что чайханщик доложил ему, что ночной постоялец говорит на ферганском наречии.

- Я из Ферганы, приехал сюда в поисках заработка, господин, - отвечал Исмат, предполагая, что этот пузатик, конечно же, поймет, о какой работе идет речь, и не предложит ему мыть посуду в столовой.

Пузатый любитель шевиота и ночных возлияний знал, в поисках какого дела люди добираются сюда, к границе с Ираном, и он догадывался, что перед ним не малограмотный колхозник, а ловкий парень, знающий, что здесь можно заработать. Но у него сейчас с кадрами был полный порядок. На него работали сильные и ловкие мужчины, способные прошагать много километров по барханам или горным ущельям, умеющие схорониться от рыщущих в поисках сверхнормативной добычи зеленофуражечников, а в случае попадания в их руки - все берущие на себя, и ни под какими пытками не дающие сведений о своем работодателе здесь и о поставщике товара там , утверждая, что на нарушение границы их побудила любовь к живущим на сопредельной территории родичам, а на незаконный перенос товара толкнула крайняя нищета.

- Если ты такой бедняк, то откуда ты взял деньги на товар! - орал истязатель на такого попавшегося. – Только не ври, что все это тебе родственники подарили.

- Да, старшая сестра мужа покойной маминой племянницы подарила. Ой-ой! И сам немного накопил постепенно…, ой! - плененный бедняга опасался назвать в «признании» каких-нибудь близких родственников, что было чревато.

- Так, значит, ты уже не в первый раз нарушаешь границу? - хватался допрашивающий за слово "постепенно".

- Ой-ой-ой! - вопил допрашиваемый. - Ой! Не надо! Накопил я, товарищ начальник, накопил здесь, на работе!

- А-а! Так, где же так хорошо платят за работу? Не в колхозе ли? Или на разгрузке вагонов? Сколько же ты лет копил? Двадцать?

Так как главный риск заключался в переходе через границу, который не всегда оказывался удачным, товара у каждого нарушителя границы всегда бывало помногу - только это возмещало хозяевам неизбежные в таком деле потери. Вот и получалось, что тащил попавшийся в руки пограничников неудачник вещей на такую сумму, которую он мог бы на советской земле заработать легальным способом лет за двадцать, да и то, если все эти двадцать лет он не ел, не пил, и ходил в том, в чем мать родила.

И если самый гуманный на свете советский суд давал немалый срок неудачнику, его семья получала в течение года некоторый гарантированный минимум на жизнь от работодателя.

- Среди людей живем, - говорил в кругу прихлебателей вот этот пузатый или другой такой же работодатель. - Зачем мне неприятные разговоры о голодающих детях?

Поэтому, с одной стороны, выгодно было брать на дело людей не здешних, а с другой стороны существовала опасность, что чужак не вернется в Союз, ушмыгнет в Иран или в Афганистан окончательно. На это, конечно, нелегко было решиться даже тем, кто не оставлял здесь нуждающихся в его помощи людей, потому что и там, за кордоном, не нужны ничему не обученные бедные люди.

А у толстопузого, нынче восседающего в чайхане, была другая задача: ему нужно было заявить о своей лояльности начавшему придираться к нему начальнику в фуражке. Вот он и решил этого человека, который так смиренно стоял сейчас перед ним, отдать в карающие длани советской власти. Начальник подобреет, ведь и ему надо побольше нарушителей сдать. А этот узбек явно беспаспортный.

- А паспорт у тебя есть? - спросил пузан, заранее зная, какой ответ он получит.

- Какой паспорт у колхозника, господин! - воскликнул Исмат, все еще надеющийся на счастливый исход беседы с местным боссом.

- Махмуд! - окликнул пузатый кого-то из своих нукеров. - Запри этого человека в сарае. Он нарушает паспортный закон, утром отведешь в милицию. И проверь, что у него в хурджине.