Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 2. Красная ртуть

- А как? – столоначальник пригубил чай из тонкого стакана в мельхиоровом подстаканнике, который ему принесла секретарша. – Гнать из столицы как тунеядца. Статья-то на таких у нас есть, слава богу. Или срок дать, или высылку.

- Дело в том, что у него связи с антисоветскими группами, - заметил другой офицер, который сидел тоже напротив, но справа.

- Ну и что? Боимся мы их, что ли? – столоначальник был старой закалки чекист, не понимал новых веяний.

- Видите ли, товарищ генерал, он же доктор наук, известен в научных кругах. Шум будет нежелательный.

Генерал подумал о тех, числящихся теперь в корифеях всемирной науки всяких там генетиках и физиках, - не этому чета! - которых он в свое время мочил, и никто не смел его упрекнуть в том, что он на допросе бил морду какому-нибудь там академику. Но времена нынче другие, и после паузы он произнес:

- Но он же не еврей, кому он нужен? Крымский татарин какой-то! Не станут из-за него шум поднимать. А? – генерал вопросительно глянул на сидящего справа.

- Товарищ генерал, - сказал тот, что справа, - мы проработаем этот вопрос и поставим вас в известность.

- Ну, тогда добре! – генерал с явным облегчением встал и протянул руку офицерам, давая понять, что разговор окончен. Оставшись один, какое-то время сидел с неподвижным взглядом, обдумывая происшедший разговор, которым он остался недоволен. Дался им этот Заде! Разбирались бы, коли так, сами!

Никакой корысти не было заниматься генералу этим татарином, тут с евреями вопросы решать надо!

Офицеры же пошли в буфет попить чаю.

- Я же сказал тебе, что принимать решение придется нам, - сказал тот, который недавно сидел справа, тому, кто сидел слева.

- Да уж, и в случае чего мы же будем крайние, - недовольно пробурчал тот, что знал Афуз-заде лучше, чем родного брата.

А между тем душа Камилла, выкинутого советской властью на обочину жизненного пути, все более и более приходила в смятение. Он вполне владел своим рассудком, но из-под контроля выбивались эмоции. Молодой мужчина, в ссыльном детстве своем умевший трансформировать невзгоды и обиды в решимость, теперь, во всесилии зрелости, терял себя, у него возникало ложное чувство своей ненужности в этой жизни – потому, может быть, что он оказался вне энергетического поля своего народа, обитал в окружении людей, если и не вполне благополучных, то, конечно, не изгоев, у которых отняли право жить на родине. С этими людьми нельзя было поговорить о главной мучавшей его проблеме, излить им душу - не поняли бы, а, может быть, нашлись бы и такие, которые ответили чем-либо вроде «А зачем вы немцам Крым продали?». И вместе с тем он понимал, что если сейчас он, спасая себя, уедет в Узбекистан к своим, то он лишит своих борющихся земляков той, в значительной степени уникальной помощи, которую он оказывает, проживая в столице. Но и оставаться в Москве, где он оказался лишенным привычной атмосферы научного труда, он тоже не имел сил - энергетика его иссякала, а соратники из Узбекистана или Крыма появлялись все же нечасто. Естествоиспытатель, он понимал, что ему, лишенному любимой работы, нужно окружение тех людей, которые имеют одинаковые с ним корни, с которыми он одних кровей, одной судьбы.

И друг Валентин свалил таки в Палестину…

Со временем понимание того, что все зло от сатанинского «интернационала» приверженцев «мировой революции», от ЦК коммунистов СССР и их метастазировавших по всей планете сателлитов, стало его больной мыслью. «Хорошо бы окружить место очередной кремлевской сходки этих претендентов на мировое господство кольцом из красной ртути», - думал он все чаще и чаще. «И окружающие строения в Кремле не пострадали бы, Дворец съездов рухнул бы сам в себя», - будто подсказывал ему кто-то.

Погубить множество людей…Чем же тогда он, лелеющий такие кровожадные мысли, лучше тех нынешних поселенцев Крыма, которые не стесняются говорить, что надо бы в сорок четвертом расстрелять всех татар?

Однако попытку трезво размышлять подавляла мстительная мысль – «я могу сделать это!».

До поры до времени такого рода болезненные размышления были на уровне тех отвлеченных фантазий, которые появлялись у него в достопамятном Чинабаде, когда он, умирающий от голода мальчишка, мечтал найти на дороге оброненную кем-то лепешку. Потом, однако, когда под влиянием общего потока событий в стране и поступающих из Крыма и Узбекистана сведений об издевательствах властей над его соотечественниками, нервозность московского безработного достигла крайних пределов, он стал вполне серьезно обдумывать возможность уничтожения своим способом тех, кто нес прямую ответственность за все наглеющий по всей планете коммунистический беспредел. И опять же кто-то лукавый подсказывал ему, что да, что он может сделать это.

Он стал ходить в Кремль и убедился, что окружить чем-либо Дворец Съездов нет никакой возможности. Тогда его мысль переключилась на Большой театр, в котором тоже иногда собиралась вся эта свора – здесь проблему «замкнутого кольца» легче было решить. Еще одним объектом было главное здание КГБ на Лубянке – так в народе продолжали называть площадь, на которой стоял главный корпус этого учреждения. «Но этот вариант был бы просто вымещением зла, практической пользы от него не будет», - думал Камилл. Оставался вариант с Большим театром.

Начав серьезно обдумывать этот диверсионный акт, Камилл столкнулся с большой трудностью – как создать замкнутое ртутное кольцо? Прорыть канавку вокруг намеченного объекта не представлялось возможным, да и такого количества ртути неоткуда было взять. Камилл додумался до того, чтобы найти волокно, которое смачивалось бы красной ртутью, пропитать ею нить из этого волокна и найти возможность выложить эту нить вокруг здания. Эта процедура была крайне сложна, но при наличии помощников или хотя бы одного помощника, можно было попробовать это выполнить. Надо было искать подходящее волокно, хотя само существование такового в природе было под большим сомнением.

Оказалось, что обычная шерстяная нить превосходно смачивается этой ненормальной красной ртутью! Но нужны были дополнительные опыты.

И однажды, уложив пропитанную этой ртутью и завернутую в полиэтиленовую обертку шерстяную нить между страницами книги – чтобы не образовалось замкнутое кольцо! – он отправился в лес. Там, зайдя в безлюдную глушь, он выложил на крепком пне кольцо из нити и резво отпрыгнул в сторону. Раздался взрыв, и в небо взметнулась тонкая струя пламени – это древесина вспыхнула необыкновенно горячим огнем.

- Идея работает! – возликовал Камилл.

…На шатком базальтовом карнизе в Злых Щелях два беса из сектора провокаций хохотали, подпрыгивая и похлопывая один другого по спине: