Лора Вальден - В долине горячих источников

— Это угроза, мистер Рангити?

— Я просто хотел сказать, что не буду сидеть сложа руки и наблюдать, как вы разобьете сердце моей племяннице!

— Я справлюсь и без вашей помощи! Должен сказать, что никогда не думал, что вы настолько закоренелый пессимист, мистер Рангити! Да еще и пленник собственных предрассудков! — Не сказав больше ни слова и ни разу не обернувшись, Дункан вышел из здания.

Стоило Пайке войти в комнату, как Марианна тут же заметила перемену в настроении девушки и с любопытством поинтересовалась:

— Ты так сияешь! Хорошие новости?

Пайка улыбнулась и пожала плечами.

— Может быть. Несколько недель назад познакомилась с молодым маори. Только что он заходил и предложил устроить вылазку на Мокоиа.

— На Мокоиа? Только вы вдвоем? Будь осторожна! В этом все мужчины одинаковы — будь они белые или маори, — когда везут девушку на остров любви. Кроме того, сейчас озеро наверняка неспокойно. Даже здесь, в своей теплой постели, я чувствую, с какой силой свистит вокруг дома осенний ветер.

— Я не знаю, приму ли я его приглашение. Я уже трижды отказывала ему. Но, может быть, в этот раз все же уступлю, когда мы встретимся завтра на прогулке.

— Ты влюблена в него?

Пайка густо покраснела.

— Он веселый и привлекательный молодой мужчина, не более того.

— Не тот маори, которого ты ждала?

— Не знаю! — ответила Пайка. Знала она лишь одно: лучшего мужа, чем Маака, она не найдет ни в Охинемуту, ни в Тауранга. Как бы ей хотелось подарить ему место в своем сердце! Но оно уже было занято. Чем дольше не было Дункана, тем сильнее она скучала по нему.

— Можешь ничего больше не говорить, — прошептала Марианна. — Я догадываюсь, что у вас происходит. Ты по-прежнему думаешь о моем внуке, верно?

Пайка решительно покачала головой.

— Нет, абсолютно не думаю.

— Это хорошо, — ответила Марианна, хотя по ее лицу было видно, что она не поверила ни единому слову Пайки. И настороженно добавила: — Тогда ты должна представить мне своего поклонника.

Пайка предпочла не услышать слов Марианны и сменить тему.

— Марианна, можно тебя попросить об огромной услуге?

— Только скажи, чем я могу осчастливить тебя!

Пайка помедлила, а потом все же выпалила:

— Встаньте наконец с постели, сядьте в кресло-каталку, которую сделал для вас мистер Гордон, и снова будьте с нами, вместо того чтобы гнить в этой постели.

— Пайка, это некрасиво!

— А я считаю некрасивым зарываться в матрац на всю оставшуюся жизнь! — возразила Пайка.

— Нет ли у тебя желания, которое легче исполнить? Может быть, ты хочешь какое-нибудь украшение или немного денег?

Пайка наморщила нос.

— Я буду стоять на своем. Я хочу, чтобы вы наконец встали и присутствовали на празднике… — Девушка испуганно закрыла рот ладонью.

— Что за праздник?

— Я не должна была говорить вам об этом. Не знаю, как теперь отреагирует Абигайль.

— Да говори уже! Все-таки она моя дочь. Так к чему она может не так отнестись?

— Что вы узнаете о ее свадьбе. Но я считаю, что это неправильно. Вы должны присутствовать. Вы должны наконец-то помириться.

— А когда же праздник? — насторожилась Марианна.

— Уже через неделю, — вздохнула Пайка.

— И кто же этот счастливчик?

— Патрик. Патрик О’Доннел.

— Учитель? Н-да, тут уже ничего не поделаешь. А ведь у нее могли быть такие мужчины… На ней хотел жениться сын богатого торговца древесиной. Джеймс Морган…

В комнату незаметно вошла Аннабель. Она услышала только имя и сердито прошипела:

— Мама, зачем ты рассказываешь Пайке об этом типе?

— Я говорю правду! Аби отказала этому богатому и образованному мужчине, хотя он готов был носить ее на руках…

— Мама, пожалуйста, прекрати мечтать об этом негодяе!

Марианна и Пайка недоуменно уставились на Аннабель. Обычно она никогда не кричала. И никогда не называла людей «негодяями».

— Что ты имеешь против этого господина? И вообще, как ты со мной разговариваешь? Опять перетрудилась? — язвительно поинтересовалась Марианна.

— Если хочешь узнать правду о мистере Моргане, тебе следует наконец преодолеть собственное упрямство и поговорить с Абигайль. Просто невыносимо наблюдать, как ты продолжаешь ее игнорировать. Мне еще повезло, ведь со мной ты хотя бы разговариваешь, несмотря на то что я тебе никогда не могу угодить.

Во взгляде Марианны смешались восхищение и злость. Она пристальнее вгляделась в лицо старшей дочери. Удивилась огню в глазах Аннабель, которого той всегда недоставало. «Ах, если бы я могла любить ее так, как мою Оливию и «золотко»! — От перспективы снова встретиться с Абигайль сердце ее забилось быстрее. — Хоть бы она не спросила меня о Данидине, — молилась Марианна. Пока что я еще не могу говорить об этом! Даже сейчас! Никогда, пока я жива!»

Аннабель прервала ее размышления:

— Мама, ты не могла бы пока обойтись без Пайки? Она нам очень нужна в кухне. Прибыла целая группа путешественников, и они хотят у нас пообедать.

Марианна слабо кивнула и прошептала Пайке:

— Слушай, деточка, я исполню твое желание, но ч-ш-ш! — Она заговорщически прижала палец к губам, а затем обернулась к Аннабель: — Попроси, пожалуйста, Абигайль навестить меня, — словно между прочим произнесла она.

Аннабель с недоумением уставилась на мать.

— Ты хочешь видеть Абигайль?

— Оставаясь такой непримиримой, я никогда не обрету мира перед смертью, — вздохнула Марианна.

Уже надвигался вечер, когда Абигайль все-таки предприняла попытку переступить через себя. Для начала нужно было оправиться от испуга. Мать хочет видеть ее. Наконец-то! И, несмотря на это, молодая женщина нерешительно топталась под дверью. Когда она задавалась вопросом, что ее там ожидает, у нее от страха перехватывало дыхание. Внезапно перед внутренним взором возник тот страшный день — так ярко, словно это было вчера. Мать выгнала ее из дома, будто шелудивую дворняжку. Может, именно Марианна виновата в том, что ее дочь пошла по кривой дорожке? Может, это мать толкнула ее в объятия Джеймса Моргана? При мысли о нем Абигайль стало дурно. Как часто она представляла момент, когда у нее появится возможность простить мать! И вот это случилось, но Абигайль вдруг поняла, что не готова пойти на примирение. Она просто не могла войти в комнату и притвориться, что годы жизни вдали от дома были сахаром. Ей очень хотелось сказать Марианне, что она стала той самой падшей женщиной, которую мать всегда в ней видела.

Абигайль почувствовала слабость. Перед глазами снова встала картинка: Марианна бьет шарманкой по стене. Один раз, другой, третий…

Абигайль едва успела выбежать на улицу, и ее стошнило рядом с булькающей ямой, наполненной грязью. Женщина устало опустилась на садовую скамейку. Внутренний голос советовал ей простить Марианну и окончательно похоронить прошлое. Но в голове стучали три слова: «Я не могу! Я не могу!» Что, если их встреча станет сплошным разочарованием? Что, если мать не попросит у нее прощения, а просто в очередной раз попытается вмешаться в ее жизнь? Что, если Марианна, прослышав о том, что она выходит замуж, начнет отговаривать ее от брака с «учителем», как она всегда с презрением называла Патрика О’Доннела?