Валерий Язвицкий - Вольное царство. Государь всея Руси

Владыка и все священнослужители были в праздничных облачениях. Окутанные голубоватыми дымками ладана из звякающих кольцами кадил, они возглашали моления и пели, а певчие сладкогласно отвечали им песнопениями, наполняя храм низкими гудящими голосами, из которых иногда вырывались звонкие напевы высоких голосов и звенели, казалось, под самым куполом…

Царевна Зоя, приехавшая в церковь после жениха, к самому концу обедни, с удивлением слушала впервые русское богослужение. Оно было красивее латинского, проще, торжественнее и строже, а голоса певчих были лучше итальянских, особенно низкие, густые и мощные, каких она никогда не слыхала.

Впрочем, она так волновалась, что пропускала многое и не могла во всем разобраться, все же среди торжественно передвигавшихся священнослужителей она сразу узнала митрополита.

Служба закончилась, и посередине церкви перед алтарем вдруг образовалось свободное место, куда церковные служки в стихарях принесли аналой с крестом и Евангелием. У царевны от духоты слегка кружилась голова, все же она ясно разглядела в толпе приглашенных и своих спутников из Рима.

На почетном месте стоял легат Бонумбре со своей римской свитой. Тут же она увидела дядей своих Димитрия и Константина Раль, из рода Палеологов, из которых первый был послан представителем от родных братьев ее Андрея и Мануила, оставшихся в Риме. Поодаль от них поместились братья Траханиоты, сопровождавшие царевну Зою, ее воспитатель, врач и прочие из слуг, а кроме того, многие греки и итальянцы, приставшие к ее каравану.

Около самой царевны стояли молодые русские боярышни – подружки невесты, ее провожатые под венец. Из-за боярышень же выглядывали взволнованные лица ее няни и горничной.

Впереди себя, немного влево, она увидела великую княгиню Марью Ярославну с сыном великого князя Иваном, который сегодня после бракосочетания станет по мужу ее пасынком. Тут же стояли братья государевы, прочие именитые родственники, ближние бояре и дьяки…

Оглядев церковь, царевна увидела у правого клироса государя, окруженного разодетыми в парчу и шелка свадебными чинами. Великий князь на голову был выше всех, и его острый взгляд снова испугал и смутил царевну, но она сделала усилие и заставила себя улыбнуться счастливой улыбкой. Иван Васильевич ласково усмехнулся ей в ответ. Ему было приятно видеть свою невесту одетой в пурпурную царскую мантию по обряду венчания греческих цариц.

Взглянув на алтарь, царевна заметила, как седобородый лысый дьячок установил на подставке у северных врат алтаря икону Божьей Матери, и узнала, что это ее благословенная икона от посаженой матери. Увидев потом, что дьячок ставит икону Христа-спасителя у южных врат, догадалась, что это благословенная икона государя…

Но все это походило на странный сон: появлялось, исчезало, путалось и было как в тумане. Волнуясь и трепеща, она стояла рядом с государем, говорила и делала то, что подсказывал ей по-гречески один из русских священников, живший долго на Афоне.

Более другого царевне запомнилось само венчание, когда подали митрополиту золотые венцы. Взяв один из них, владыка повернулся к великому князю и громко заговорил, осеняя его крест-накрест венцом:

– Венчается раб Божий Иоанн, благоверный великий князь и государь всея Руси, рабе Божией Софии, царевне православной.

Затем, дав государю поцеловать край венца, надел его ему на голову.

Тот же обряд владыка совершил над царевной и произнес:

– Раба Божия православная София, дщерь Фомина, деспота Аморейского, сына царя Мануила цареградского, венчается рабу Божию благоверному князю Иоанну, государю всея Руси.

Лобызаясь согласно обряду с мужем и желая более ему понравиться, София прибавила к поцелую ненужной и неискренней нежности, что несколько удивило великого князя, и томно улыбнулась ему, когда он с недоумением взглянул на нее…

Обратно оба поезда жениха и невесты, ныне уже «молодых», хотя и ехали рядом, но супруги все еще сидели в отдельных колымагах. Впереди всех ехали оба дружки с благословенными иконами Христа-спасителя и Богородицы. За молодыми следовала великая княгиня со внуком. Далее ехали все чины свадебные. За ними тянулся длинный поезд поезжан – повозки всех родных и гостей, приглашенных на свадьбу.

Вся площадь перед собором Успения и пути по направлению к государевым хоромам были наполнены народом, пришедшим не только из кремлевских концов, но и из посадских. Люди, оттесняемые пешей и конной стражей, жадно тянулись, вставали на цыпочки, взбирались на груды строительного камня и на бревна, дабы так или иначе, хотя бы в слюдяном оконце колымажных занавесок, увидеть цареградскую царевну.

Особенно любопытствовали женки, старые и молодые, и девки, толпясь у груды камней, подсаживая друг друга и влезая как можно выше на кирпичи.

– Гляди, гляди, – зашумели они, когда мимо них поехали княжие колымаги, – вон, вон, в оконце лик ее!

– Да пошто зря языком-то трепать! – низким голосом с досадой воскликнула старая Емельяновна, крепче запахиваясь кожухом. – Аль не видите? То государыня Марья Ярославна глядит. У ней коней-то четверня.

– Истинно, истинно, – шумно согласились другие женщины, говоря все разом. – У молодых-то по шесть коней.

– Вот, вот она!..

– Гляди, гляди – она!

Но ни в другой, ни в третьей колымаге никого не было видно – занавески были задернуты, и никто в оконца не глядел.

– Бестолковые, – горячилась Емельяновна. – Да пошто царевна-то напоказ поедет? Вас не видала? И в оконце-то ей глядеть без надобности…

– Да какая же она? – слышались со всех сторон нетерпеливые возгласы любопытных. – Бают, мала вельми, хошь и дебела телом-то.

– А ты, Емельяновна, сказывай! – воскликнула звонко молодая разбитная женка. – Не гордись. Твой сын на княжом дворе в поварне государевой, в хлебниках…

– Сказывай, Емельяновна, сказывай, – присоединились прочие женки.

Емельяновна приосанилась и важно промолвила:

– Днесь до обедни была я на княжом дворе у сына, Алешки мово. Сказывал он мне, что, когда обручали их у старой государыни, царевна-то ниже плеча ему. Бают, рядом с нашим-то соколом она словно гнида какая.

Звон во все колокола, шум и говор расходящихся толп народа заглушили все разговоры.

Когда свадебный поезд въехал на княжий двор и колымаги молодых и старой государыни остановились против хором у столовой избы для пиров, все чада, домочадцы и слуги роем высыпали оттуда навстречу новобрачным, говоря с припевкой:

– Здравствуйте, здравствуйте, государь наш Иван Васильевич с государыней Софьей Фоминичной и со всеми честными поезжанами!

На крыльцо поднялся Иван Васильевич рядом с царевной. Он был задумчив, не разумея, что томит его, и хотелось ему сегодня пить много, забыть все, угореть от хмеля. Вспомнились вдруг слова Илейки: «Пьяная женка – не своя, а опчая». Вот и он сам ныне спьяна будет не свой, а царевнин, дабы в душе ничего человечьего не было, одно бы вино в крови плавало.