Валерий Язвицкий - Вольное царство. Государь всея Руси

– Когда же идти-то, государь, намечаешь? – спросил князь Данила Холмский.

– На всяк день готовыми быть надобно, – ответил великий князь, – а наипозднее – в самый конец сентября, в самый Маремьянин день.

Сентября двадцать пятого прибыл из Торжка на Москву гонец от наместника государева, от Василия Ивановича Китая.

Вестник этот обоим государям в присутствии воеводы князя Патрикеева и дьяка Курицына поведал:

– Повестует наместник твой, государь, Василь Иваныч Китай: «Будьте здравы, государи. Днесь пригнал ко мне из Новагорода Федор Калитин, староста с Данславской улицы, бил челом об опасе ему на Москву к вам, государи, ехать. Баил, челом вам бить будет от архиепископа Феофила, дабы дали вы опасную грамоту владыке, богомольцу своему, яко послу новгородскому у вас с челобитьем быть…»

Великий князь весело усмехнулся и молвил:

– Из сего уразумел яз, что нету у Новагорода помощи ни от Казимира, ни от Ахмата. Оба они вязнут в своих делах.

Потом, обратясь к гонцу, приказал:

– Повестуй наместнику моему: «Будь здрав, Василь Иваныч! Опасчика, старосту того, держи у собя в Торжке до прихода моего». Иди отдыхай, а утре в Торжок гони…

– Ну, пиши, Федор Василич, складную [92]Новугороду. Добре обмысли, да в Маремьянин день и пошлем. Токмо с кем грамоту отсылать?

– Мыслю, государь, – сказал Курицын, – с подьячим Родионом Богомоловым…

– Добре, – согласился государь, – пущай Богомолов едет.

– Как у тобя, отец, всегда все точно исчислено! – восторженно заметил Иван Иванович. – Так как воеводам наметил Маремьянин день, так и выходит…

Наступил октябрь-свадебник. С Покрова уж Богородицы девки свои косыньки на две расплетают, головы бабьим повойником кроют. Зазимье начинается, пастухам расчет дают, а скот в хлева на зимний корм ставят.

Целую неделю совещается с воеводами своими великий князь, вызвав к себе и Даниара-царевича, определяет, кому, как и какими дорогами идти. Девятого же октября великий князь оставил на Москве при митрополите Геронтии и дьяке Курицыне вместо себя только сына своего, ибо Марья Ярославна постриг принять собиралась и в монастыре затвориться, воеводам приказал в поход идти.

После краткого молебна пред полками у собора Михаила-архангела Иван Васильевич в тот же день выступил из стольного града Москвы к Новгороду, чтобы казнить войной от веры отступников и клятвопреступников.

За четыре же дня до этого по велению государя вышел в поход царевич Даниар. Ему приказано было идти на Клин, потом к Твери и Торжку и вестниками с великим князем непрестанно ссылаться.

Сам великий князь с братом Андреем меньшим пошел на Волок и октября четырнадцатого остановился там, слушал обедню, ел и пил у брата Бориса, князя волоцкого.

В Волок же пригнал по приказу князя тверского боярский сын, именем Хидырщик, с людьми своими, дабы кормы отдавать войску московскому.

Иван Васильевич был доволен: чувствовал он силу свою.

Отсель через град Микулин Иван Васильевич пошел к Торжку, повелев Андрею меньшому идти туда же, но через градец Старицу.

На первом же стане от Волока, в селе Лотошине, встретил государя с великой честью князь Андрей Микулинский, посланный великим князем тверским «звать его хлеба ести».

Полки великого князя двигались весьма быстро: день в день, час в час приходили, куда им было указано. К Твери подъезжал великий князь октября шестнадцатого, когда около полудня прискакал вестник из Торжка с известием о приезде нового посла, Маркова Ивана Ивановича, от владыки и от веча челом бить о даровании охранной грамоты для самого архиепископа новгородского.

Иван Васильевич рассмеялся и воскликнул, обращаясь к ехавшим рядом воеводам:

– Слабеет духом господа новгородская! Нету им ниоткуда помощи! Сказывал яз, высокоумия у них много, а ума мало.

Великий князь помолчал, слегка хмуря брови.

– Скажи Китаю Василь Иванычу, – обратился он к вестнику, – пусть сего Маркова вместе со старостой Федором Калитиным до меня держит. Вборзе сам буду. Иди…

Великий князь заметил вдали собор Святого Спаса, в котором он обручался с Марьюшкой и который с детских лет не видал. Вспомнились ему ночные факелы, гром пушек, гремевших во тьме зимней ночи привет его слепому отцу, бежавшему с семьей из вологодской ссылки. Но все в этом городе, когда теперь он ехал по его улицам, казалось ему маленьким, скучным и серым.

На миг только защемило сердце, когда вдруг привиделись снежные горы, которые Илейка с Васюком им делали, и потом ярко так вспомнился обряд обручения, когда он, еще маленький, и рядом ласковая девочка, еще меньше его, а кольца у них на руках большие обручальные, внутри воском облеплены, чтобы с пальчиков детских не падали…

– Марьюшка, – шепнул он со вздохом и насильно забыл свое детство, такое радостно-печальное для всех, давно переживших его.

За трапезой у великого князя Михаила, так же как прежде у отца его, великого князя Бориса, много пили и ели, и слуги в таких же парчовых кафтанах подавали и разносили кушанья.

Неизвестно отчего, Ивану Васильевичу становилось все скучней и тоскливей, он с радостью вышел из-за стола, как только обед кончился. После обычных обильных благодарностей, пустых разговоров и прощаний, с пьяными уже объятиями и поцелуями, Иван Васильевич, провожаемый хозяином, сошел с красного крыльца. Здесь, садясь на коня, он взглянул нечаянно в глубину двора и вдруг ясно вспомнил то место около большого сарая, где когда-то строил он снеговую гору. Вот он один на верхушке горы садится в санки и видит внизу грустное личико Дарьюшки и слезы обиды в ее милых глазах…

Медленно, не оглядываясь, выехал Иван Васильевич со двора тверского князя, словно хоронил здесь дорогие призраки детства, на миг воскресшие в его сердце…

В воскресенье, октября девятнадцатого, въехал великий князь в Торжок при звоне колокольном во всех церквах. Встречен был он крестным ходом и своим наместником, а также послами псковскими, которые ожидали здесь его приезда.

В тот же день прибыли в Торжок знатные бояре новгородские – Лука да Иван Клементьевы и челом били государю в службу со всеми людьми своими и вотчинами.

Во вторник, октября двадцать первого, отпустил он во Псков, по просьбе веча псковского, князя Василия Шуйского наместником своим и воеводою.

Октября же двадцать третьего выступил великий князь со всеми своими силами и пошел через Волочок дорогой меж Яжолбицами и рекой Мстой к Новгороду.

Царевичу Даниару приказал он идти рекой Мстой, по правому ее берегу, а с ним послал воеводу своего Образца-Симского, князя Василия Федоровича.

По своей стороне, вдоль левого берега Мсты, повелел идти князю Даниле Холмскому, а с ним многим детям боярским от своего двора, со всеми владимирцами и костромичами. Там же велел идти боярам своим, тверичам Григорию да Ивану Никитичам с димитровцами и кашинцами.