Гурам Батиашвили - Человек из Вавилона

— И ты полагаешь, чтобы угодить царице, он пожертвует нами? — Парнавазисдзе повернулся к Джорджикисдзе.

— Этот вопрос не ко мне, а к нему, — Джорджикисдзе указал на Абуласана, — он знает его получше меня.

— Надо подумать, надо подумать, — отозвался Абуласан.

— Может быть, стоило подумать много раньше? — иронически спросил Джорджикисдзе.

— Зададимся вопросом, — продолжал думать вслух Парнавазисдзе, — зачем Занкану затевать эти козни, он ведь понимает, предательство ему так просто не сойдет — у Абуласана много друзей. Измена повлечет за собой бурю, а буря — волны, которые многим перебьют хребет.

— Так что же, он этих волн испугался? — Джорджикисдзе перевел ироничный взгляд с Парнавазисдзе на Габаона, стоявшего возле большого шандала и закуривавшего трубку. — А покровительство царицы не защитит его от этих волн? Разве вы не знаете, уважаемые господа, что царица может защитить от любых волн?! Нас же… кто знает, что нас ждет…

— Царица… царское покровительство… Вы по-прежнему живете в прошлом, господа? Это раньше царь обладал такой силой, те времена давно миновали, чего вы так испугались… Царица будет делать то, что прикажем ей мы, вельможи, члены царского дарбази! — раздраженно воскликнул Абуласан.

Габаон выбил табак из трубки и спросил:

— Что происходит, уважаемые мужи, почему вы так горячитесь, почему так волнуетесь? Я знаю Зорабабели. Он человек осмотрительный, никогда не сделает того, что будет во вред другому. Однако допустим, он предал нас, допустим, написал царице письмо. Ну и что? Разве царица сегодня так могущественна, чтобы…

— О чем ты толкуешь! Разве для того ты подмял под себя весь царский дарбази, что хотел видеть мужем нашей царицы какого-то бражника? — прервал Габаона Джорджикисдзе.

— Нет, конечно нет, — усмехнулся Габаон, — я знал молодого Боголюбского прекрасным юношей, мне и во сне не могло присниться, что он станет поклонником Бахуса! Но кто сможет упрекнуть меня в этом?

— В том, что ты не увидел это во сне, тебя, конечно, никто не упрекнет, но… Это ведь означает, что… — Парнавазисдзе не закончил фразы.

— О Боголюбском надо забыть, и в этом случае Алексей Комнин станет нашим зятем. А Комнин — благодетелем наших недругов — Саурмага Павнели, Иванэ Палаванди и Тарханисдзе. И не Занкан перебьет нам хребет, а они! — возбужденно проговорил Абуласан.

— А мне кажется — Занкан, но их руками, — отозвался Джорджикисдзе.

Ответом было молчание. Страх заставил умолкнуть, замереть всех. В это время в зале появился Тимотэ.

— Гонец говорит, что письмо было послано только Абуласану, — негромко сказал он.

Какое-то время Абуласан бессмысленно смотрел на слугу, потом, как бы очнувшись, произнес:

— Как ты его спросил, Тимотэ? — Тимотэ непонимающе смотрел на хозяина. — Ладно, иди, — тихо проговорил Абуласан, и Тимотэ вышел из зала.

— Это ничего не значит. Возможно, гонец и не в курсе. Занкан мог послать письмо царице с другим курьером, — подал голос Джорджикисдзе.

— Может быть, и так, впрочем, возможно, и то… — Габаон не закончил фразы, поскольку Джорджикисдзе в этот момент обратился к Абуласану:

— Стало быть, письмо тебе принесли вечером?

— Ну да!

— Ежели Зорабабели послал к царице другого гонца, то он отправил бы его сперва к ней, а потом к тебе. К тебе он послал бы гонца из чувства долга. Так? — спросил Джорджикисдзе.

— Пожалуй, так, — после недолгого раздумья ответил Абуласан.

— Тогда царица должна была получить свое послание вчера утром, возможно, даже позавчера. А теперь подумаем, что предприняла бы царица, получив такое послание?

Вельможи предались размышлению.

— Попробуем предположить, — продолжал размышлять вслух Джорджикисдзе, — что тебя, Абуласан, должны были бы вызвать во дворец, ты ведь первый назвал Боголюбского, назвал и настоял на своем.

— Возможно, ты прав! — согласился с ним Абуласан.

— Тебе объявили бы, что Боголюбский не годится в мужья царице. Так?

— Наверное, так, — снова согласился Абуласан, — но…

— Тебя позвали?

— Нет!

— Как ты думаешь, почему?

— Ну откуда это ему знать? — вмешался Парнавазисдзе.

— Этого никто знать не может, но можно строить догадки! — Джорджикисдзе умолк на какое-то время, а потом сказал, — значит ли это то, что царица не получала никакого послания?

— Может быть, и значит, но… Возможно, она и получила письмо… Но почему царица должна вызывать Абуласана, почему должна посвящать его в свои дела? — Габаон выглядел раздраженным.

Все задумались.

— А я вот что скажу вам: царица может позвать Абуласана и сообщить ему: начатое вами дело провалилось, а может и не позвать, и это вовсе не значит, что она не получала письма. — Парнавазисдзе сделал паузу и продолжал: — Может быть, царица была занята более важными делами? Кто знает, что она делала вчера, сегодня?!

— Вчера? Вчера она совещалась с амирспасаларом Саргисом. Возможно, в Таоскари нас ждет сражение. Затем… она призвала казначея Кахабера Варданисдзе.

— Я же говорил, ей было некогда! — воскликнул Парнавазисдзе.

— Нет, визит Варданисдзе оказался кратким… Потом… потом она посетила покои мамиды [17] Сестра отца (груз.). Русудан, там пообедала, весь день они провели вместе, вместе и молились.

— Весь день? — уточнил Джорджикисдзе.

— Да, весь день, — на миг задумавшись, отвечал Абуласан. — К ним ненадолго заходил Бакар Бакарисдзе. Больше никто. Оттуда она отправилась в опочивальню.

— Выходит, у царицы было достаточно времени! — воскликнул Джорджикисдзе.

— Это так, — подтвердил Абуласан.

— А сегодня?

Абуласан задумался:

— Утром она принимала Отаго Шервашидзе, цхумского эристави, они долго совещались, царица собирается строить пристань в Цхуми [18] Древнее название Сухуми. . И пожалуй, больше никто во дворец не являлся. Обедала царица с мамидой Русудан. Она и сейчас у нее.

— А это означает, что царица не получала никакого послания, — заключил Джорджикисдзе.

— Похоже, так, но… — Парнавазисдзе поднялся с кресла, сделал несколько шагов, чтобы размяться, — царица очень любит мамиду, а Русудан — женщина мудрая. Может быть, и вчера, и сегодня они только и говорили что об этом письме. Тебя она не позвала, Абуласан, спешить ей некуда, надо сперва с мамидой посоветоваться, — и Парнавазисдзе уставился в точку на полу, а Габаон, воспользовавшись паузой, сказал:

— А там не о чем советоваться, если эта история дошла до ушей царицы…

— Безусловно, мамида непременно посоветует ей отказаться от Боголюбского. Да что там какой-то княжич, бражник и пачкун, выдворенный из своей земли, сам великий князь Киевский Изяслав Мстиславович оказался никудышным зятем царя Димитрия! И Русудан это известно лучше всех! Возможно, Тамар уже велела Занкану возвращаться домой — нечего, мол, тебе там делать.