Ирвинг Стоун - Те, кто любит. Книги 1-7

Когда генерал Вашингтон соскочил с коня, Абигейл заметила, что он на голову выше окружающих, широк в плечах, груди и бедрах по сравнению со стоящими около него. Его мощное тело увенчивала казавшаяся небольшой голова, но в то же время лицо выглядело широким, со смело вылепленным лбом, густыми прямыми бровями над широко расставленными, проницательными глазами; его крупный сухой нос был более римским по рисунку, чем у ее собственного отца, широкие плоские щеки спускались к упрямому, почти квадратному подбородку.

Когда Вашингтон проходил вдоль жалких укреплений, Абигейл поймала себя на том, что она сравнивает его с Джоном. Насколько они различны! Вашингтон — человек действия, с юных лет стоявший во главе войск, боровшихся с врагом. Она первая готова признать, что Джон Адамс лишен грации и уверенности, присущих Вашингтону. Джон невысок, коренаст, подвержен мгновенному изменению настроений и замыслов. Но если Джон не способен вести за собой армии, то Джордж Вашингтон не в состоянии разработать политические концепции и исторические по значению идеи, покорившие мышление Новой Англии.

Абигейл заметила давнишнего друга-книготорговца толстяка Генри Нокса. Оставаясь гражданским лицом, доброволец Нокс старался использовать все извлеченные им из книг знания о роли артиллерии в боевых действиях.

Увидев Абигейл, он поспешил представить ее главнокомандующему:

— Генерал Вашингтон, имею честь представить вам миссис Джон Адамс, жену делегата Конгресса от Массачусетса.

Вашингтон снял шляпу и поклонился. Ему не нужно было пояснять, кто такой Адамс. Ведь генерал находился в зале Конгресса, когда депутат Адамс предложил его кандидатуру на пост главнокомандующего. Теплая улыбка на мгновение озарила его лицо.

— Мое почтение, миссис Адамс. Вы получили письмо вашего мужа? Я привез его.

— Получила, генерал, благодарю вас. Как чувствует себя мистер Адамс в Филадельфии?

— Он один из самых деятельных делегатов, и у него отличное настроение.

— В таком случае он чувствует себя действительно хорошо. Благодарю вас за вселяющие бодрость слова. Уверена, генерал, все рады вашему назначению и хотели бы пожать вашу руку.

— Я убедился в этом за три дня пребывания в Кембридже. Но следовало бы превратить добрые пожелания в порох, ружья… — Наморщив лоб, он посмотрел на импровизированные укрепления на перешейке, — в инженеров, артиллерию. He стану обременять вас такими проблемами, миссис Адамс, ими занимается ваш муж в Филадельфии. Когда станете писать ему, прошу, передайте ему выражение моего высокого уважения.

В ответ на смелую реорганизацию генералом Вашингтоном двух лагерей в Роксбери и Кембридже британцы объявили военное положение в Бостоне. Из города были изгнаны все патриоты. В поисках укрытия для себя и своих пожитков по дорогам потянулись толпы беженцев. Семья Исаака Смита сняла дом в Салеме, Бетси Адамс переехала в коттедж в Делхэме.

Брейнтри был забит до отказа, даже чердаки использовались под жилье.

Соседи Абигейл — семейство Визи приютило три полных многодетных семьи; семейства Бассис, Эттер и Сэвил укрыли у себя по две семьи. В своих двух домах Абигейл смогла дать кров шести семьям, включая семью Кранч. Ричард вновь лишился своего бизнеса в Бостоне. Отдаленные родственники Адамсов — семья Джорджа Тротта — нашли приют у жены Питера Мэри, но когда у той начались родовые схватки, Абигейл пришлось приютить и эту семью. Абигейл переместила стол Джона на кухню, секретер перенесла в гостиную, а книги и документы в свою спальню, и семья Тротт получила возможность спать в бывшем кабинете Джона.

Семье Кранч удалось арендовать небольшой дом около церкви. Абигейл и Мэри поставили на кухнях ткацкие станки, наподобие тех, на каких мать обучала их ткать в Уэймауте. Пришлось забросить шитье лоскутных стеганых одеял. К зиме армии требовалось тринадцать тысяч шерстяных шинелей, и их могли изготовить лишь домохозяйки. Двадцать овец фермы Адамсов были острижены, шерсть расчесана, изготовлена пряжа, соткана ткань, выкроены и сшиты шинели, теплые, просторные. По примеру соседей на внутренней стороне шинелей помечалось: Абигейл Адамс, Брейнтри; Мэри Кранч… Изготовленные на дому шинели предназначались в дар тем, кто согласился служить восемь месяцев, и поэтому женщины понимали: каждая шинель означает приход в армию еще одного солдата.

Будущее Джона озадачивало Абигейл. Некто Коллинз сообщил ей, что он не приедет до весны.

— Не раньше весны? Еще целых восемь месяцев!

На следующей неделе она получила от Джона записку: он приедет самое позднее через месяц. У нее голова пошла кругом: уж лучше вообще не думать о Джоне, а отдать свои силы обеспечению питанием и кровом полдюжины семей.

В начале августа курьер привез сообщение, что в лагере в Кембридже Элихью Адамс заболел дизентерией. За ним ухаживала миссис Холл, однако через неделю он скончался. Элихью командовал ротой милиции и, несомненно, обладал задатками хорошего офицера и вот умер без единого выстрела. Абигейл и Питер приготовили фургон для перевозки тела, но затем пришло известие, что Джон в Уотертауне докладывает Массачусетскому законодательному собранию о работе Конгресса. Он съездит в лагерь и доставит останки Элихью в Брейнтри.

Это была печальная встреча. Элихью был похоронен на новом кладбище в южном Брейнтри. Подавленный Джон сидел, понурив голову, скрестив на груди руки. Он произнес, не поднимая головы:

— Почему уходят первыми те, у кого сердце полно радости? — Абигейл не нашла ответа, и он хрипло продолжил: — Он был простым и добрым по натуре, как дитя. От жизни добивался одного — получить пост в милиции. Я не мог отказать ему в помощи. Разве я мог сказать: «Мы все должны сражаться, но только не мой брат».

Абигейл видела, как по щеке Джона пробежала слеза, на мгновение задержалась на морщине у уголка рта, а потом соскользнула на грудь.

Она не видела его плачущим, даже когда умерла крошка Сюзанна. Абигейл отвернулась и промолчала, дав ему возможность выплакать свое горе.

Мать Джона забрала Сенкфул и ее троих детей в свой дом, и это позволило Джону восстановить прежний порядок в своем кабинете. Сроки его поджимали, и он мало спал. Абигейл делала все возможное, чтобы дети не досаждали ему и не будили не вовремя.

— Па, — спрашивал Чарли, раскатисто грассируя, — ты приехал насовсем?

— Увы! Лишь на время перерыва в работе. Мы должны вернуться в Филадельфию к пятому сентября.

Нэб закричала:

— Ой, папа, нет! Осталось всего три недели!

Джон утешал их:

— Три недели лучше, чем ничего. В противном случае вы не увидели бы своего отца до весеннего сева. Ведь так было бы хуже.