Ирвинг Стоун - Те, кто любит. Книги 1-7

Вскоре во встречах пожелали участвовать и другие соседки. Муж Деборы Уайлд был смотрителем оград, Сары Спир — дорожным мастером, Деборы Мэнн — пожарным.

При обсуждении вопросов, касавшихся Конгресса, горожанки обращались к Абигейл. Есть ли возможность улучшить их участь? Как женщин и жен, учитывая, что колонии имеют теперь Конгресс?

— Можно ли добиться чего-либо для женщин? — спрашивала Абигейл. — Конечно, сейчас самое время.

Женщины заговорили все разом, но это не вносило сумятицы. Ведь каждая знала свое положение: на женщин смотрят как на вассалов; их наследство и приданое переходят под контроль мужей; они не имеют права голоса, если не обладают внушительной собственностью; их влияние в церкви ничтожно; они не могут без согласия мужей поехать куда-либо, делать что-либо; не могут принимать решения в отношении собственных детей; законы и суды отдают всю полноту власти мужьям, многие из которых самодуры. Сара Арнольд, муж которой лишился руки при взрыве пушки, скромно спросила:

— Цель Конгресса принять законы, не так ли?

Женщины смолкли в ожидании ответа.

— Да, в определенных областях. Но нынешний Конгресс занят вопросом независимости. И снабжения армии.

— Ничего относительно личной жизни?

Это выпалила женщина среднего возраста, чей муж был известен в городе как бочар, кровельщик, дубильщик, но в то же время как домашний тиран.

— Если мы останемся англичанами, — спокойно ответила Абигейл, — нам придется жить по английским законам. Если же приобретем независимость, будем иметь свои собственные законы.

Заговорила Сюзанна Белчер, узколицая женщина с резкими манерами, получившая, как и Абигейл, домашнее образование.

— Мы должны заявить мужчинам в Филадельфии, какие законы нужны нам, женщинам.

— Я думала об этом, — заверила ее Абигейл. — Когда вернется мой муж, я выступлю вашим адвокатом.

Женщины уходили к себе домой во второй половине дня. К наступлению сумерек милиционеры приходили на ужин и на ночлег в одиночку или небольшими группами по дорогам из Плимута, Таунтона, Барнстейбла и Кембриджа, некоторые присоединялись к своим ротам, другие же шли на свои фермы, где работали день, а то и неделю.

Они появлялись в доме Адамса, обросшие щетиной, оборванные и грязные, в куртках и в бриджах, затянутых ниже колен, в грубых чулках и в ботинках из коровьей кожи. Их накидки и сюртуки, слишком плотные для теплой погоды, являли всю гамму красок, какую способны дать сумах и дубовая кора. Некоторые были в длинных льняных и шерстяных панталонах, другие в хлопчатобумажных сюртуках. Сабли офицеров были выкованы местными кузнецами, а у солдат — разномастное вооружение: старые французские ружья, захваченные у Луисбурга; испанские ружья, отвоеванные за десять лет до этого в Гаване; тяжелые ружья времен завоевания Канады. Каждый был и собственным оруженосцем и арсеналом, немногие могли вообще выстрелить, не заняв порох и свинцовую пулю у соседа. Все они считали своим долгом представиться Абигейл:

— Солдат Эб Нетчер, милиция Бриджуотера, мэм.

— Сержант Менк из Даксбери, возвращаюсь.

К ночи около дюжины, а то и больше поглощали тушенку из огромного котла, куда она бросала все, что было под рукой: кукурузу, ячмень, картофель, куски говядины, свинины или баранины. Каждый держал своей оловянный котелок, когда неутомимая Пэтти разливала похлебку и раздавала теплый хлеб. Трудолюбивая и компанейская Пэтти помогала Абигейл отыскивать провиант, когда запасы Адамсов опустошались.

После ужина солдаты мыли свои миски и ложки под насосом во дворе, складывали их в походные сумки, рассказывали Абигейл о новостях, оставляли на столе Джона записки для тех, кто прибудет позже, затем брали одеяла и кремневые ружья в сарай и отправлялись спать на сене.

Для приходивших без снаряжения Абигейл собрала одеяла и матрасы, которые ей удалось реквизировать. Если приходило больше, чем мог вместить сарай, мужчины ложились спать на кухне или же в конторе Джона, подкладывая под головы собственные шляпы. Приходившие из лагеря под Кембриджем иногда просили разрешения постирать рубашки и носки, которые они не снимали неделями. Она давала каждому кусочек мыла из семейных запасов.

Серьезную проблему создавали больные из лагерей Роксбери и Кембриджа, страдавшие воспалением горла, сыпью на теле, поносами. Абигейл не умела лечить такие болезни, да и лекарств у нее не было. Каждый вечер перед ужином приходил доктор Томас Фиппс, а Коттон Тафтс рыскал по окрестностям в поисках медикаментов. Абигейл могла лишь обеспечить им компанию, помочь сберечь для тяжелобольных такие деликатесы, как вареное яйцо, стакан молока, кусочек жареной курицы, глоток рома перед сном. Утром они наспех завтракали кукурузной кашей или свежеиспеченным пудингом, надевали ранцы, патронташи, брали ружья и уходили со словами благодарности.

— Наилучшие пожелания вашему мужу, мэм.

— Передайте ему, чтобы он постарался за нас в Филадельфии.

К семи часам утра, когда дом пустел, она проветривала помещения, подметала пол, приводила в порядок кухню, готовясь к послеобеденному наплыву; сколько их будет — десять или пятьдесят, она никогда не знала заранее.

Второй дом, за который она платила Питеру, когда ей удавалось скопить деньги, Абигейл отвела жителям Бостона, попавшим в беду, семьям патриотов, получившим разрешение покинуть голодающий город. Генерал Гейдж обещал предоставить им возможность забрать личные пожитки, но, когда они подъезжали к укреплениям на перешейке, солдаты обыскивали повозки и кареты, выбрасывали мебель, отбирали ценные вещи, зачастую оставляя беженцев в чем мать родила.

Каждая ферма в Брейнтри принимала столько беженцев, сколько можно было разместить. Некоторые семьи имели троих-четверых детей, и не было возможности предоставить больше одной комнаты прибывшим. Абигейл размещала в гостиной, на чердаке, в сарае. Во время чрезвычайного положения мать Джона и полковник Холл переехали к одному из сыновей Холла, чтобы освободить еще одну комнату. Бетси — сестра Абигейл — приезжала, когда могла, на телеге отца, нагруженной продовольствием для общего котла Абигейл.

В те дни Бетси не чувствовала себя счастливой; у нее испортились отношения с семьей из-за слухов о ее связи с беззаботным двадцатишестилетним учителем Джоном Шоу. Абигейл видела несколько раз этого легкомысленного парня со светло-каштановыми волосами и глазами, хорошего учителя и студента; он успешно учился в Гарварде и объявил, что станет священником, но не торопился принять обряд. Жители Уэймаута не были благосклонны к нему, возможно, по той причине, что он сочувствовал кальвинизму. [31] Кальвинизм — одно из протестантских вероучений, основоположником которого был Жан Кальвин (1509–1564).