Ирвинг Стоун - Те, кто любит. Окончание

«Человек скроен из крепкого материала», — думала Абигейл, прислушиваясь к приятному шуму за столом.

Четвертого марта семья Адамс отпраздновала годовщину президентства Джона, В середине обеда Джону принесли первое из нескольких посланий от государственного секретаря. Шифрованные послания поступили от трех комиссаров в Париже. Джон становился все мрачнее, читая расшифрованные отчеты.

— Я не должна знать их содержание? — спокойно спросила Абигейл.

— Не смею сказать тебе. Отчеты видели лишь три секретаря и прокурор. Мой печальный долг в том, чтобы спросить этих четырех джентльменов, должен ли я рекомендовать Конгрессу объявить немедленную войну.

— Войну! Джон, неужели французы так досадили тебе, что ты можешь вопреки всем своим принципам объявить войну?

— Ты увидишь. Я не осмеливаюсь послать эти доклады в Конгресс, опасаясь за жизнь наших посланников. Я не знаю, покинули ли они Париж.

Абигейл открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же замолкла. Она молчала и в последующие дни, а Джон в это время писал резкое послание Конгрессу, от которого его отговаривали секретари. В конечном счете он направил в Конгресс вариант, подготовленный казначеем Уолкоттом, со своими исправлениями. Этот вариант предусматривал оборонительный план «защиты нашего мореходства и торговцев… защиты любой открытой части нашей территории… пополнения наших арсеналов, основания литейных мастерских и военного производства и обеспечения эффективных поступлений, необходимых для оплаты чрезвычайных расходов и пополнения недостающих запасов, нехватка которых может быть вызвана дестабилизацией нашей торговли».

Конгресс, не получивший шифрованных посланий, отказался действовать. Республиканцы в палате представителей потребовали и получили такие послания.

Наступил апрель. Молодое государство сумело наилучшим образом сохранить тайну. Взрыв чувств был тем более яростным, когда страна и Конгресс узнали содержание посланий, узнали, что французский министр иностранных дел Талейран сообщил американским комиссарам, что «Директория крайне огорчена некоторыми частями» речи президента Адамса на специальной сессии Конгресса. Для получения комиссарами аудиенции некоторые части речи должны быть изменены, но, что более важно, чтобы умаслить гордость Талейрана, следует в частном порядке выплатить ему наличными двести пятьдесят тысяч долларов. Соединенные Штаты обязаны также предоставить Франции заем почти в тринадцать миллионов долларов. Эти выплаты сделают возможными дружественные переговоры между конфликтующими странами.

Требование взятки и займа за счет общественных средств — что могло быть еще более сильным оскорблением суверенного государства? Шок был таким, что республиканцам пришлось, грубо говоря, заткнуться. Они надеялись поставить президента в трудное положение, но, когда сенат, в котором преобладали федералисты, настоял на публикации документов, по стране прокатилась волна антифранцузских настроений, она отшатнулась от республиканских лидеров и сплотилась вокруг своего президента.

Наконец-то Джон стал президентом всего народа.

При ослабленной оппозиции растерявшихся республиканцев законопроекты президента Адамса обсуждались и принимались Конгрессом через каждые несколько дней: о постройке двенадцати вооруженных судов; о дополнительных артиллерийских и инженерных полках; об учреждении военно-морского департамента; о возведении дополнительных укреплений; о закупках оружия и боеприпасов; о наборе временной армии; о разрешении военно-морскому флоту захватывать французские суда, вторгающиеся в территориальные воды Соединенных Штатов или задерживающие американские суда.

Скандальное требование взятки дошло до американской общественности как «дело Икс, Игрек, Зет» по той причине, что американские комиссары во Франции просили Джона Адамса не оглашать имена трех неофициальных посыльных Талейрана и он назвал их в своем докладе «Икс, Игрек и Зет».

— «Икс, Игрек, Зет», — прошептала Абигейл, — странный способ написания слова «война».

— Французы почти нанесли мне поражение на выборах девяносто шестого года, — пошутил Джон. — А теперь они превратили меня в глазах моего народа в героя. До этого я никогда не ходил в героях.

— Каково же ощущение?

— Весьма странное по плотности; что-то между бананом и скалой.

По стране прокатилась такая волна патриотизма, какой не было со дней войны в Массачусетсе: со дней сражений у Конкорда, Лексингтона, Бридс-Хилла. Абигейл была в театре с Сэмюелом Отисом, когда толпа страстно реагировала на новый текст «Марша президента». Абигейл видела из окна второго этажа особняка, как более тысячи молодых людей в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет прошли парадом перед домом президента через десятитысячную толпу, заполнившую улицы.

Президент, одетый в мундир главнокомандующего, принял комитет участников парада в приемном зале; он выслушал волнующие свидетельства лояльности и преданности Союзу. Похожие митинги состоялись во многих городах, в них участвовали молодые люди, готовые сражаться, если Франция объявит войну. Франция стала самой мощной военной державой в Европе. Армия и военно-морской флот Соединенных Штатов все еще существовали лишь на страницах законопроектов Конгресса. Как могло государство с еще не сложившейся военной машиной воевать против победителя Австрии, Италии, Бельгии, Швейцарии и против гения генерала Бонапарта? Ответ звучал в патриотических песнях молодежи под окнами президента.

Правда, находились и стоявшие в стороне. Когда Джон призвал провести 9 мая национальный пост в знак «торжественной скромности, стойкости и молитвы», поступили анонимные письма с угрозами сжечь дотла Филадельфию. Всю ночь отряды легкой кавалерии патрулировали улицы города.

Газета «Бостон кроникл» обвинила президента и его сына в том, что, дескать, они выколотили за два года восемьдесят тысяч долларов из федерального правительства, утверждалось, будто Джон поручил Джону Куинси провести переговоры со Швецией о новом договоре исключительно для того, чтобы предоставить Джону Куинси деньги на новое оборудование и повысить его оклад.

Не молчал и Бен Бах. Он называл президента «слепым, лысым, беззубым, брюзгливым Адамсом».

Волосы Джона на висках поседели. Он носил их длинными, что интересно контрастировало с его густыми, все еще темными бровями над большими уставшими, но по-прежнему внимательными глазами. На его лице почти не было морщин, его нос, рот и подбородок сохраняли прежние четкие очертания; но с возрастом он похудел и у него обозначился второй подбородок. Его фигура изменилась мало: он оставался коренастым, крепко сколоченным мужчиной, от которого исходила огромная внутренняя мощь и физическая сила, он принадлежал к типу не подвластных времени.