Конн Иггульден - Чингисхан. Пенталогия (ЛП)

— Разве что башку себе приставил, — усмехнулся Есугэй.

Тэмучжин молча обдумывал его слова. У олхунутов нет причин любить его отца, зато для ненависти причин много. Однако именно к олхунутам Есугэй посылал сыновей за женами. Уверенность, которую Тэмучжин чувствовал среди людей своего племени, быстро улетучивалась. Он вдруг ощутил себя одиноким и испуганным мальчишкой. Однако ему удалось взять себя в руки. В конце концов, выдержал же Бектер целый год среди чужих. Убить не убьют, а все остальное стерпеть можно, в этом Тэмучжин был уверен.

— Почему он не выходит? — прошептал он отцу.

Есугэй хмыкнул, оторвав взгляд от молодой олхунутки, доившей неподалеку коз.

— Он заставляет нас томиться в ожидании, потому что хочет меня обидеть. Он заставил меня ждать и два года назад, когда я привез Бектера. Не сомневаюсь, что так будет и тогда, когда мы с Хасаром приедем сюда. Он дурак. Ну да все шавки лают на волка.

— Тогда зачем ты вообще к нему поехал? — еще тише спросил Тэмучжин.

— Меня охраняют кровные узы. Им не нравится привечать меня, но так они оказывают почтение твоей матери. А я в свою очередь выполняю свой отцовский долг. У моих сыновей должны быть жены.

— Ты будешь встречаться с их ханом? — поинтересовался Тэмучжин.

Есугэй отрицательно покачал головой.

— Если увижусь с Сансаром, то он будет вынужден давать мне кров и женщин, пока я здесь. Ему придется устроить для меня охоту, как сделал бы и я, будь он гостем Волков.

— Он тебе нравится, — сказал Тэмучжин, вглядываясь в лицо отца.

— Он честный мужчина и другом мне не прикидывается. Уважаю его. Если решу угнать его стада, то оставлю ему несколько овец и пару женщин, а может, даже лук и хорошую одежду, чтобы не страдал от холода.

Есугэй улыбнулся и снова уставился на девушку, доившую блеющую козу. Тэмучжин подумал: а знают ли они, что волк уже среди них?

Внутри юрты было темно, пахло бараниной и потом. Тэмучжин низко пригнулся, чтобы пройти под притолокой. Ему впервые пришло в голову, насколько беззащитен человек, вступающий в дом другой семьи. Может, у этой двери есть и другое назначение, кроме как не пускать непогоду в дом?

В юрте стояли резные деревянные лежанки, посередине была маленькая жаровня. Тэмучжину с первого взгляда почему-то не понравилась обстановка, однако его острые глаза заметили отличный лук на дальней стене — с двойным изгибом, усиленный роговыми накладками и с жильной тетивой. Интересно, удастся ли ему потягаться в стрельбе с олхунутами? Если целый год он не сможет прикоснуться к оружию, то утратит искусство, наработанное с таким трудом.

Коке стоял, почтительно склонив голову. Навстречу Есугэю поднялся человек, чтобы поприветствовать гостей. Он был на голову ниже хана Волков.

— Я привез тебе другого сына, Энк, — сказал, как требует обычай, Есугэй. — Олхунуты нам друзья и оказывают Волкам честь, давая им сильных жен.

Тэмучжин с восхищением рассматривал своего дядю. Брат его матери. Странно думать, что она выросла в этой самой юрте, может, ездила вокруг верхом на баране, как это любят делать дети.

Энк был строен, как копье. Кожа плотно облегала кости, и на бритом черепе были хорошо видны все шишки и углубления. Даже в темноте юрты он блестел от жира, и лишь одна густая седая прядь свисала с его темени между глаз. Взгляд, которым Энк одарил Тэмучжина, не был ласковым, однако олхунут приветственно пожал Есугэю руку, и жена его подала соленый чай, чтобы гости освежились.

— Здорова ли моя сестра? — спросил Энк, когда воцарилась тишина.

— Она подарила мне дочь, — ответил Есугэй. — Может, в один день ты пришлешь ко мне сына.

Энк кивнул, хотя эта мысль вряд ли была ему по душе.

— Пришла ли кровь к той девушке, что ты выбрал для моего старшего сына? — поинтересовался Есугэй.

— Ее мать говорит, что нет еще, — поморщился Энк. — Она приедет, когда будет готова.

Казалось, он хотел сказать что-то еще, но передумал, закрыл рот и сжал губы с такой силой, что складки вокруг рта углубились.

Тэмучжин уселся на краю лежанки, незаметно оценив прекрасное качество одеял. Когда поднесли чаю, он, помня о том, что говорил отец, принял пиалу правой рукой, левой поддерживая правый локоть, как того требовал обычай. Ни один олхунут не сможет попрекнуть его за поведение.

Все расселись и в полном молчании выпили чаю. Тэмучжин начал было расслабляться.

— Почему твой сын меня не приветствует? — хитро спросил Энк Есугэя.

Отец нахмурился в ответ, а Тэмучжин снова напрягся. Он отставил пиалу и встал. Энк тоже встал, и мальчик с удовольствием обнаружил, что они одного роста.

— Для меня великая честь познакомиться с тобой, дядя, — произнес он. — Я Тэмучжин, второй сын хана Волков. Моя мать передает тебе поклон. Здоров ли ты?

— Здоров, мальчик, — ответил Энк. — Хотя вижу, придется поучить тебя правилам вежливости, принятым у нашего народа.

Есугэй тихонько кашлянул, и Энк тут же замолчал, хотя, возможно, и собирался еще что-то сказать. В его глазах мелькнуло раздражение. Мальчик вспомнил, что находится в мире взрослых игр, и ему снова стало страшно оттого, что скоро настанет минута, когда отец оставит его здесь одного.

— Как твое бедро? — шепотом спросил Есугэй.

Тонкие губы Энка искривились в усмешке.

— Даже не вспоминаю о нем, — отвечал он.

Однако Тэмучжин заметил, как неловко садится и встает дядя, и в душе порадовался. Он не обязан любить чужаков. Мальчик понимал, что это лишь еще одно испытание, предназначенное Есугэем для его сыновей, и он выдержит.

— Найдется ли для моего сына жена в твоих юртах? — поинтересовался Есугэй.

Энк поморщился, допил чай и протянул руку, чтобы пиалу опять наполнили.

— Только в одной семье не нашлось для дочери пары. Они обрадуются, если она будет есть чужое мясо и пить чужое молоко.

— Я посмотрю на нее до отъезда, — кивнул Есугэй. — Она должна быть здоровой и плодовитой, должна родить сыновей Волку. Кто знает, может, однажды она станет матерью племени.

В глубокой задумчивости Энк отпил соленой жидкости. Тэмучжину больше всего на свете хотелось убраться подальше от этого плохо пахнущего человека и его мрачной юрты, но он заставил себя сидеть спокойно и прислушиваться к каждому слову. В конце концов, от нынешнего разговора зависела его дальнейшая жизнь.

— Я приведу ее к тебе, — обещал Энк.

— Добрая кровь идет от доброго рода. Хочу увидеть ее родителей, — заявил Есугэй.

— Ладно, — с неохотой кивнул Энк. — Мне все равно надо выйти по нужде.

Тэмучжин встал и попятился, пропуская дядю к выходу. И почти сразу же услышал журчание. Есугэй рассмеялся, но смех был недобрым. Молча протянув руку, он обнял Тэмучжина за плечи, и они вместе вышли на солнечный свет.