Конн Иггульден - Чингисхан. Пенталогия (ЛП)

Джелал ад-Дин как будто услышал в словах младшего брата нотки восторга, и принцу даже захотелось ударить его за глупость. Переживут ли Аббуд и его юный слуга этот пожар, Джелал ад-Дин не знал, и ему было горько оттого, что его семья навлекла несчастье на город. Казалось, что братья приносили горе и разрушение повсюду, где бы ни появились.

С этим уже ничего нельзя было поделать. Оставалось лишь ехать к берегу моря. Выбора не было. Принцу казалось, что смерть уже забила над ним крылами, но, несмотря на дурное предчувствие, он ударил ногами коня, пуская его вниз по склону.

Прошло четыре дня, прежде чем братья заметили далеко позади мчащихся за ними всадников. Беглецы не могли замести следы на песчаной земле, и Джелал ад-Дин понимал, что их будут преследовать, хотя все еще цеплялся за надежду на то, что монголы не заметят их. Выбиваясь из сил, он скакал ночью и днем, пока не почуял запах соленого моря и не услышал крики чаек. Время от времени свежий воздух придавал ему сил, и тогда принц оглядывался назад и видел там, вдалеке, черное полчище врагов, идущих за ними по следу.

Джелал ад-Дин бросил короткий взгляд на бледное лицо отца. У них не было времени остановиться, чтобы развести огонь и приготовить отвар из лекарственных трав. Шаху с каждым часом становилось все хуже. Принц неоднократно прижимался к губам отца, чтобы убедиться, что тот еще дышит. Джелал ад-Дин не мог оставить старика на растерзание гончих псов хана, но отец задерживал движение.

В какой-то момент принцу захотелось развернуться и закричать от страха и ненависти к тем, кто преследовал его. Но сил едва ли хватило бы даже на это. Джелал ад-Дин устало покачал головой. Он смотрел только вперед, переваливая вместе с братьями песчаную дюну. За ней уже серебрилась вдали голубая ширь моря. Сгущались сумерки, и братьям оставалось пережить еще одну ночь, прежде чем монголы найдут и убьют их. Не считая нескольких унылых лачуг да рыбачьих лодок, побережье имело пустынный вид. Спрятаться было негде, да и бежать было больше некуда.

От усталости Джелал ад-Дин едва выбрался из седла. Почувствовав легкость, конь зашатался. Непрерывная скачка изнурила его. Животное тяжело дышало, широко раздувая ребра, и принц похлопал его по шее за преданность. Джелал ад-Дин не помнил, когда в последний раз принимал пищу. Ноги заплетались от легкого кружения в голове.

– Значит, мы должны умереть здесь? – жалобно спросил один из его младших братьев.

Джелал ад-Дин только буркнул что-то в ответ. Принц покинул свой дом юным и сильным, но с каждой сменой времени года терял и силы, и друзей, и надежду. Теперь, стоя на берегу, он чувствовал себя стариком. Джелал ад-Дин поднял камень и швырнул его в синюю даль. Кони склонили морды к соленой воде, но принц даже не подумал отогнать их. Так ли уж было страшно, если кони нахлебаются соли, когда вот-вот нагрянут монголы и убьют наследников шаха?

– Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, когда они придут за нами! – вдруг закричал Тамар.

Он шел следующим по старшинству после Джелал ад-Дина. Брат расхаживал взад и вперед по песку, шныряя глазами в поисках выхода из положения. Со вздохом отчаяния Джелал ад-Дин рухнул на землю и воткнул пальцы в сырой песок.

– Я устал, Тамар, – ответил он. – Слишком устал, чтобы продолжать путь. Пусть все кончится здесь.

– А я не желаю! – отрезал Тамар. Его голос огрубел из-за нехватки воды, губы обветрились и растрескались в кровь. Но даже теперь глаза горели в предзакатном солнце. – В море, неподалеку отсюда, есть остров. Разве монголы умеют плавать? Давайте возьмем лодку, а остальные разрушим. Тогда мы будем в безопасности.

– Как звери, загнанные в клетку, – возразил Джелал ад-Дин. – Лучше останемся здесь и отдохнем, брат.

К изумлению принца, младший брат шагнул к нему и совершенно неожиданно отвесил крепкую пощечину.

– Ты хочешь увидеть, как отца порвут на куски прямо тут? Поднимайся и помоги посадить его в лодку. Или я прикончу тебя своими руками.

Джелал ад-Дин горько рассмеялся в ответ, но поднялся. Почти как во сне. Потом четверо братьев перенесли больного отца на берег. Шагая с трудом по влажному песку, принц наконец почувствовал, что жизнь возвращается в его тело, изгоняя оттуда отчаяние.

– Прости, брат. Ты прав, – сказал он.

Разгневанный Тамар лишь кивнул.

Увидев, что чужеземцы крушат лодки, из убогоньких хижин выскочили рыбаки. Они громко кричали и размахивали руками. Но грозный вид обнаженных клинков умерил их пыл.

Рыбаки сбились в кучку и наблюдали в злобном молчании за тем, как чужаки рубили мачты, пробивали днища и сталкивали остовы лодок в глубокие воды, чтобы пенистая пучина поглотила и унесла их дальше от берега.

С закатом братья оттолкнули от берега последнюю лодку и последовали за ней сквозь холодные волны, чтобы забраться внутрь, перемахнув через борт. Джелал ад-Дин поднял маленький парус и поймал морской бриз, который в тот же миг будто воскресил его дух к новой жизни. Братья оставили лошадей на берегу, и рыбаки недоуменно взяли их за поводья. Эти странные люди все еще слали проклятия вслед чужакам, хотя добрые кони стоили намного дороже их обветшалых лодок. Когда ветер усилился, Джелал ад-Дин сел на корме и опустил в воду руль, отвязав веревку, которая удерживала его в одном положении. В последних лучах догоравшего солнца посреди глади моря показалась белая полоса волн, бьющихся о берег маленького островка. Встав на курс, Джелал ад-Дин посмотрел на отца. Теперь, когда земля осталась далеко позади, немое спокойствие понемногу овладевало им. Ему оставалось недолго, и старик по праву заслужил спокойную смерть.

Глава 24

Название города Самарканд означало «город из камня», и, глядя на его мощные стены, Чингис понимал, за что город получил свое имя. Из всех городов, что видывал хан до сих пор, лишь Яньцзин более или менее походил на крепость. За толстыми стенами Самарканда многочисленные минареты вздымались высоко в небо. Город располагался на заливных равнинах вдоль реки, несущей свои мутные воды меж двух огромных озер, поэтому почвы здесь были чрезвычайно богаты. С тех пор как Чингис вторгся во владения хорезмшахов, такие плодородные земли он видел впервые. Неудивительно, что этот город был подлинным бриллиантом в ожерелье шаха Ала ад-Дина Мухаммеда. Ни пыли, ни песков. Город стоял на перекрестке торговых путей, давая приют и защиту купцам, везущим свои товары за тысячи миль во все концы света. Их караваны медленно шли по равнинам, привозя в Самарканд китайский шелк, и двигались дальше на запад, груженные самаркандским зерном. Так было в мирные времена. Но теперь в торговле наступило затишье. Чингис нарушил связи, благодаря которым города сообщались друг с другом и богатели. Пали Отрар и Бухара. На северо-востоке Джелме, Хасар и Хачиун громили другие города, приводя их к покорности. Чингис был близок к тому, чтобы окончательно переломить хребет хорезмийской торговли. Без торговли и сообщений города оказались изолированными друг от друга и только терпели нужду и убытки, дожидаясь прихода войск своего шаха. И пока тот оставался в живых, одного развала торговли было еще очень мало.