Юрий Когинов - Багратион. Бог рати он

Уверенность в успехе была настолько прочной, что сам главнокомандующий даже счел возможным пока что не идти во главе армии. У него разболелись раны, и он счел за благо отдохнуть и подлечиться в Пьяченце — первом городе, который они взяли. На всякий случай Жак Макдональд формально передал командование генералу Виктору, дивизия которого подошла к нему по приказу Моро. Однако и Виктор, не предвидя опасности, самонадеянно отнесся к поручению и тоже остался в городе. Так что полки и дивизии Неаполитанской армии двигались вперед как бы сами по себе, без единого управления.

Меж тем попавшие под удар австрийцы пришли в себя. К тому же к ним поспешили и свежие батальоны под водительством самого командующего австрийскою частью союзной армии барона Меласа.

Пока не подойдут основные силы во главе с Суворовым, барон Мелас должен был остановить и задержать наступающих. Для этого у деревни Сармато была выставлена батарея из восьми орудий. Как только показалась головная французская колонна, батарея осыпала ее картечью.

Наступающие дрогнули. Первым рассыпался строй дивизии Шарпентье. Казалось, начнется всеобщее замешательство. Но шедшая следом дивизия генерала Рюска, и особенно батальоны польских стрелков из дивизии Домбровского бросились вперед, увлекая за собою тех, кого поначалу охватила паника.

Австрийская батарея была взята. Французская и польская кавалерия лихой атакой прорвала цепи обороняющихся и вместе с пехотою стала теснить полки Меласа.

Весть о том, что Мелас едва держится, Суворов получил в тот момент, когда начал свой марш. Но теперь было ясно, что он не успеет поддержать уже вступившие в бой австрийские войска, даже если станет двигаться ускоренным порядком.

Выход был один: бросить вперед кавалерию. Пехоте же приказать следовать форсированным маршем, готовясь к встрече не только с авангардом французов, но и со всею армиею Макдональда.

Но как разделить командование, если Суворов уже отдал приказ: он сам вместе с князем Багратионом поведет четыре казачьих полка и полк австрийских драгун. Кому поручить пехоту? И тогда фельдмаршал, быстро глянув на князя Петра, подъехал к великому князю Константину Павловичу:

— Вверяю вам, ваше императорское высочество, главные силы моей армии. Не сомневаюсь в том, что войска под вашим командованием вовремя и в полном боевом порядке поспеют на театр войны. С Богом! — и, поворотив коня, вновь всмотрелся в лицо князя Петра.

«Ну как, князь Петр, по-твоему я поступил? Доверие и вправду, брат, окрыляет. Даже из самого плохого, нерадивого солдата доверие начальства может сделать героя. А что, совсем уж у сына императора нет разума и сердца, чтобы почувствовать то, что чувствует солдат, когда на поле боя офицер ему говорит: «От тебя, братец, теперь все зависит, ежели поднимешься из окопа, подползешь невидимо и снимешь вон того часового. А уж мы — следом за тобою — все разом…»

Багратион сам подъехал к Суворову и чуть слышно произнес:

— Спасибо, ваше сиятельство. Преобразили человека — враз другим станет. А польза — и ему и войску.

— Будет, будет тебе… Знаешь, цыплят по осени… А тут — целый индюк! — И — уже теплее: — Отличится — первым прилюдно отмечу и в донесении отцу его найду достойные слова…

С теми конниками, что привел Суворов, нечего было и думать одержать победу. Но фельдмаршал на такой исход и не надеялся. Расчет был на то, чтобы выиграть время.

Прискакав к позициям Меласа, Суворов послал на левый фланг Горчакова с двумя казачьими полками, а на правый — Багратиона, дав ему тоже два казачьих и один полк австрийских драгун. Момент был выбран отменный: французские драгуны увлеклись преследованием теснимых ими солдат Меласа, потеряли строй и не смогли выдержать атаки Багратиона. Смятые ударом, они в панике бросились врассыпную в собственный тыл и врезались с маху в ряды польских стрелков.

Конники Багратиона уже оказались в гуще схватки. Единственным спасением для поляков было построиться в каре. Но разве успеешь! Взмахи острых сабель, удары беспощадными пиками — и батальона стрелков как не бывало.

К Багратиону подвели польского офицера.

— Подполковник Ясиньский. Честь имею. Командовал батальоном дивизии генерала Домбровского, — доложил офицер.

Поляки; Вторая встреча с давним противником, и где — среди олив Италии.

— Значит, пан подполковник, вы снова взялись за оружие. А где же слово, что вы вместе с Домбровским давали фельдмаршалу Суворову?

— То было там, в нашей Варшаве. Вы разбили нас, сровняли с землею нашу Прагу. Что оставалось нам — смерть или позорный плен в вашей Сибири? У нас, поляков, есть клятва, которую мы дали не вам, своим врагам, а собственному народу: «Еще Польска не сгинела, пуки мы жиемы!»

— Но ваш бой, пан подполковник, вновь окончился, — сказал Багратион. — На сей раз мы не возвратим вам оружие. Отдайте его мне.

Пан Ясиньский отстегнул с пояса саблю, поцеловал клинок и протянул русскому генералу.

— Я могу умереть в вашем плену. Но здесь, в армии Макдональда, шесть тысяч моих товарищей. И — генерал Ян Хенрик Домбровский. Они отомстят и за меня, и за мою несчастную отчизну.

— Отечество ваше — там, за этими горами. — Багратион показал рукою на вершины Апеннин, что высились вдали. — Против нас же вы сражаетесь в рядах наших противников. И спор ныне не из-за вашей земли, не из-за Праги и Варшавы. Ваши польские легионеры — наемники у Франции. Она же — разорительница чужих земель и сеятельница мировой смуты…

А пехота уже подошла. Багратион, подъезжая к Суворову, увидел рядом с ним великого князя. Мундир его был расстегнут, весь в серой пыли, но лицо пылало возбуждением. Он был горд: весь путь вместе с солдатами он проделал пешком, ни разу не сев на лошадь.

— Благодарю ваше высочество, — обнял его Суворов. — Позвольте мне так и отписать благословенному нашему монарху: благоверный государь великий князь, из усердия к пользе общего блага внушая войскам храбрость и расторопность, командовал вверенными ему войсками с великим мужеством и умением. Сочту за честь, если ваше высочество соблаговолите остаться при мне.

— Ваше сиятельство, удостойте высшей для меня чести — позвольте находиться при первой колонне…

Тем временем с главными силами подошел сам Макдональд. Он с удовольствием принял известие, что перед ним — вся армия Суворова. Но сколько в ней сил, он не знал. Потому, не вступая в бой, решил подтянуть отставшие на один переход резервные дивизии.

Суворов подозвал своего племянника генерал-майора князя Андрея Горчакова:

— Ты и князь Петр нанесли отменный удар по авангарду Шарпентье, Рюска и Домбровского. Нынче надо кончать со всею армиею Макдональда, Ты пойдешь в обхват, князь Петр — в лоб. А за вами — двумя колоннами пехота.