Виктор Поротников - Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве

Василиса лежала перед ним, опершись на локти и слегка согнув пораненную ногу в колене. Она ждала, когда Онисим перевяжет ей ссадину, но вместо этого он вдруг стал задирать на ней рубаху.

У Василисы вырвался возмущённый возглас. Она попыталась подняться, но не смогла. Девушка была похожа на птицу, попавшую в силок.

Онисим, одержимый похотью, проворно взгромоздился на девушку сверху и уже почти сорвал с неё рубаху, в которой запутались заброшенные за голову девичьи руки. Василиса вскрикнула, почувствовав на своей груди жадные мужские пальцы. В следующий миг она получила сильный удар по рёбрам, перебивший ей дыхание. Корчась от боли и хватая воздух ртом, девушка не видела, как Онисим торопливо сбрасывал с себя одежды.

Василисе удалось сорвать рубаху с головы и высвободить одну руку. И тут она увидела перед собой голого Онисима, с растрёпанной бородёнкой и взлохмаченными волосами, похотливо улыбавшегося.

— Ну чего ты, касаточка? — прозвучал его Приглушённый голос с интонацией фальшивой нежности. Разве ж я обижу тебя! Помилуемся немного, и всё. Гляди-ка, какие телеса у тебя роскошные! Я и не видывал таких прелестей, хотя не вчера родился. До чего ж ты хороша, Василисушка! До чего бела! Ты случаем не с серебра умываешься?

Ладони Онисима скользили по девичьей груди, по X талии и бёдрам. В темноте нагое тело Василисы, казалось, излучало свет. Девушка замерла, заворожённая грубоватой лаской и словами. Всё её существо противилось намерению Онисима, и сам он был неприятен ей. И Василиса не сопротивлялась, будто враз лишилась сил.

...Проснувшись будто от толчка, Вышеслав приподнялся на ложе и увидел, что Ефросинья не спит, а стоит рядом с горящей свечой в руке.

— Твои стоны разбудят всех в тереме, — с лёгким раздражением проговорила она.

— Прости, я мешаю тебе спать, — виновато пробормотал Вышеслав, опуская ноги на пол.

Ефросинья сделала несколько шагов по скрипучим половицам и поставила свечу на край стола. Тонкая сорочица смотрелась излишне узкой из-за большого живота княгини, длинные распущенные волосы окутывали плечи как покрывалом.

— Что с тобой происходит, Вышеслав? Ты не такой, каким был прежде. Я чувствую, тебя что-то мучает? Что видишь ты в своих снах?

Вышеслав вскинул голову: Ефросинья взирала на него с жалостью. Чувствовалось, что она желает помочь ему, но не знает как. И от этого страдает вдвойне.

— Что мне снится?.. Сеча с погаными снится, мёртвые кони и люди, груды мёртвых тел, — устало произнёс Вышеслав. — Зачем я выжил? Чтобы увидеть, как поганые разорят Путивль, растопчут всё достояние Игорево? Лучше бы лежать мне в поле половецком со стрелой в груди.

Он со стоном уронил голову на согнутые руки.

— Кто такая Горислава? Ты поминал её во сне.

Вышеслав вздрогнул и ответил, не глядя на Ефросинью:

— Это сестра тысяцкого Бориса. Нет её в живых по моей вине. Погибла Горислава от копья поганского.

— Коль так, то почто ты себя винишь? Ты... любил её?

Ревность, прозвучавшая в вопросе Ефросиньи, вдруг разозлила Вышеслава. Он стал одеваться.

— В словах твоих крапива, Фрося. Ты носишь под сердцем моё дитя. Какого ещё залога моей любви тебе нужно? — промолвил Вышеслав, уже почти одевшись. — А вина за происходящее на всех нас, не на поганых, а на нас самих! На мне, Игоре, Ярославе и на прочих князьях. Распри княжеские отдают Русь степнякам на поруганье! Ибо сказал брат брату, это моё и то моё же. За великим князья гонятся, а сами малое к рукам прибирают. Игорь погнался за великой честью, положив полки в чужой стороне, и тем самым навёл поганых на землю Русскую.

— В том вина Игоря, а не твоя, — тихо сказала Ефросинья.

— И моя тоже, ведь я мог переубедить Игоря не ходить к Лукоморью, но не переубедил.

— Куда ты на ночь глядя?

— Караулы обойду. Коль ворвутся поганые в Путивль, опять же вина на мне будет.

Вышеслав вышел, хлопнув дверью. Ефросинья опустилась на ложе и разрыдалась.

Поднявшись на стену близ Соборных ворот, Вышеслав чем дальше продвигался по стене, тем больше сердился. В одной из башен стражи угощались бражкой, поэтому оба еле на ногах стояли. В другой башне сидел беззубый дед, не знавший ни пароля, ни отзыва, а внук его спал беспробудным сном. Топая сапогами по скрипучим доскам, Вышеслав добрался до следующей башни, которая и вовсе была пуста.

Он огляделся вокруг и заметил на приступке два шлема.

Значит, стражники были здесь. Где же они сейчас?

Вышеслав спустился внутрь башни, полагая, что стражи пьянствуют Или спят себе преспокойно.

В башне было ещё темнее, чем на верхней площадке: воевода держал руку на рукояти кинжала. Вдруг до него донёсся не то всхлип, не то стон.

Вышеслав резко повернулся в сторону звука и негромко спросил:

— Кто здесь? Отзовись!

Теперь уже явственно прозвучали девичьи всхлипы где-то совсем рядом.

Вышеслав отыскал светильник и зажёг его.

Подрагивающий жёлтый огонёк озарил неярким светом старые бревенчатые стены со мхом в пазах, узкие проёмы бойниц, ступени лестницы, ведущей наверх. Просверкивали металлическим блеском острия коротких копий, связки которых стояли в специальных отсеках. На берестяном коробе с песком лежала небрежно брошенная мужская одежда. Рядом валялись мужские сапоги.

Освещая по кругу просторное помещение, Вышеслав увидел подле люка, ведущего вниз, голого мужчину, лежавшего на боку с торчащим из живота мечом, а на лежанке у противоположной стены — плачущую девушку в изодранной рубахе и с растрёпанной косой.

— Василиса? — Вышеслав поставил светильник на ступеньку лестницы. — Что случилось? Лица на тебе нет!

Девушка не отвечала. Вышеслав перевернул убитого на спину и заглянул ему в лицо. Он сразу узнал Онисима и догадался, что здесь произошло.

Вышеслав выдернул меч из мертвеца:

— Твой меч?

Девушка кивнула, не переставая плакать.

— Онисим хотел надругаться над тобой?

— Хотел и надругался, — дрожащим голосом ответила Василиса. — Я уж вырвалась было, но он настиг меня. А тут меч рядом оказался... Я наугад ударила, не думала, что насмерть заколю его.

— И правильно сделала, — жёстко вымолвил Вышеслав, — туда ему и дорога. Одним негодяем на свете меньше. Одевайся и ступай домой.

Пока Василиса натягивала порты и сапоги, Вышеслав обрядил покойника в его одежду и затёр пятна крови на полу. Заодно почистил меч, умертвивший Онисима.

— А с телом как быть? Что теперь со мной будет? — Василиса опять зарыдала. — Позор-то какой! Меня теперь и замуж никто не возьмёт. Скажут, прогуляла непорочность свою, ещё и любовника убила.

— Не плачь, — строго сказал Вышеслав. — Никто ничего не узнает. Я так устрою, что люди будут думать, будто Онисима ночью половцы убили, забравшись на стену.