Андре Кастело - Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша

— В моем положении…

Есть у Жозефины и долги, накопившиеся за время египетской кампании. У нее так и не хватило смелости заговорить о них первой, и однажды вечером Талейран решился затронуть эту тему с новым повелителем, дав ему понять, что неоплаченные счета Жозефины производят прискорбное впечатление на публику. Первый консул немедленно вызывает своего секретаря:

— Бурьен, Талейран только что говорил со мной о долгах моей жены. Узнайте у нее, сколько точно они составляют. Пусть ничего не скрывает: я хочу с ними покончить и больше не делать новых; но не платите, пока я сам не просмотрю требования этих жуликов, они — шайка воров.

На следующий же день Бурьен вводит Жозефину в курс дела. Та сперва приходит в восторг, но затем мрачнеет и, когда Бурьен спрашивает, «сколько точно она задолжала», сердце ее начинает учащенно биться.

— Не настаивайте, Бурьен, — умоляет она.

— Сударыня, — возражает бывший соученик Наполеона по Бриеннской военной школе, — я не вправе скрывать от вас намерения первого консула: он полагает, что вы должны значительную сумму и расположен ее уплатить. Не сомневаюсь, что вам предстоит выслушать горькие упреки и выдержать бурную сцену, но она будет столько же бурной после любой суммы, какую бы вы ни назвали. Если вы скроете значительную часть своих обязательств, то по прошествии некоторого времени толки пойдут вновь, опять достигнут ушей первого консула, и его недовольство проявится с еще большей силой. Поверьте мне: лучше признаться, результаты будут те же самые, все неприятное от него вы выслушаете за один раз; умолчание же будет стоить вам постоянного повторения подобных сцен.

— Я никогда не посмею сказать ему все, — с гримасой вздохнула креолка, — это невозможно; окажите мне услугу и сохраните в секрете то, в чем я вам сейчас признаюсь. Я задолжала, по-моему, около миллиона двухсот тысяч франков, но признаться хочу только в шестистах тысячах; больше долгов я не наделаю, и остаток выплачу за счет экономии на себе.

— Здесь, сударыня, — возражает Бурьен, — я вынужден повторить вам свое предыдущее соображение. Я не думаю, что ваш муж оценивает ваши долги в такую крупную сумму как шестьсот тысяч, и потому гарантирую, что за миллион двести тысяч вы наслушаетесь не больше неприятного, чем за шестьсот, зато разделаетесь с этим навсегда.

— Нет, я этого не сделаю, Бурьен; я знаю мужа, мне не вынести его гнева.

Бурьен нехотя ограничивается цифрой в шестьсот тысяч, три миллиона на наши деньги, и Бонапарт, сперва потеряв дар речи от огромности суммы, соглашается уплатить. Но секретарь требует счета и каменеет: Жозефина дает себя обкрадывать. С нее сдирают 1800 франков за шляпу с перьями цапли! А дорогостоящая мотовка за один месяц заказала тридцать восемь шляп. Бурьен предлагает большинству поставщиков уплатить лишь половину требуемого. Те с улыбкой соглашаются. «Один из них, — присовокупляет Бурьен, — получил 35 000 франков вместо 80 000 и имел еще нахальство заявить мне, что он все равно остался в выигрыше». Словом, 600 000 франков, отпущенных Бонапартом, хватает на то, чтобы все уладить.

Уплатив долги жены, Бонапарт приходит к выводу, что теперь может не стесняться и, отобрав у Жозефины одно — самое красивое — из ее бриллиантовых колье, дарит его своей сестре Каролине, которая подписывается еще «Мария Аннунциата», к 20 января, дню ее свадьбы с Мюратом.

Стремясь завоевать расположение невестки, по уши влюбленной в жениха-рубаку, — так она приобретет хоть одну союзницу в грозном семейном клане, — Жозефина поддержала перед мужем кандидатуру будущего короля Неаполитанского: первоначально Бонапарт и слышать о нем не хотел. Этот неукротимый кавалерист хорош только на поле боя, а своим пристрастием к тряпкам просто раздражает его.

— Мюрат — сын трактирщика, — объясняет он жене. — На той высоте, куда меня вознесли удача и слава, я не могу мешать его и свою кровь. К тому же никакой спешки нет. Я подумаю.

Жозефина стала настаивать и напомнила о храбрости рубаки.

— Да, — согласился Бонапарт, — под Абукиром Мюрат был великолепен.

Наконец он уступает, утешая себя следующим соображением:

— Пусть не говорят, что я возгордился, что я ищу выгодных браков. Отдай я сестру за дворянина, все якобинцы заорали бы о контрреволюции.

Брачный контракт подписан 18 января в Люксембургском дворце в присутствии Бонапарта и его жены. Г-н и г-жа Мюрат обвенчались затем в «декадном храме [208] Декадный храм — т. е. церковь, где клир руководствовался республиканским календарем и отправлял богослужение по десятым дням (декады). в Плайи» около Мортефонтена.

Жозефина счастлива: она победила. Радость ее омрачена только утратой колье. Ей нужно другое! Ювелир Фонсье располагает замечательной коллекцией жемчугов, принадлежавшей, по слухам, Марии Антуанетте. Жозефина решает их приобрести и заказать себе из них колье. Затем, чтобы раздобыть необходимые 250 000 франков, она обращается к Бертье, новому военному министру. «Грызя себе ногти по своему обыкновению, Бертье, — рассказывает Бурьен, — согласился провести ликвидацию кредитов, отпущенных на госпитали в Италии, и так как поставщики, подпавшие под ликвидацию, прониклись большой признательностью к своим покровителям, жемчуг перекочевал из магазинов Фонсье в Шкатулку г-жи Бонапарт».

Операция прошла легко, поскольку Жозефина, полагая, что супруге первого консула не подобает вступать, как в прошлом, в контакт с «деловыми людьми», поручила Лагранжу взыскать для нее «тайные доходы, причитавшиеся ей с компаний-поставщиц». Эту подробность сообщил нам Андре Гавоти, опубликовав следующее письмо Жозефины Лагранжу от 1 3 декабря:

«Прошу вас урегулировать вопрос о процентах, причитающихся мне в компаниях по поставке армии провианта и обмундирования, и проявить в этом деле всю скромность и деликатность, на какую вы способны…»

Уж не Лагранж ли косвенно оплатил колье? Как бы там ни было, остается самое трудное, о чем Жозефина сначала даже не подумала: как объяснить мужу наличие такого роскошного колье на своей груди? Сказать ему правду? Об этом и мечтать не приходится. Поэтому две недели жемчуг не извлекается из футляра. Наконец Жозефина собирается с духом.

— Бурьен, — говорит она мужнему секретарю, — завтра будет большое стечение народа, и мне неудержимо хочется надеть свой жемчуг, но вы знаете Бонапарта: он разворчится, если увидит что-нибудь в этом роде; прошу вас, Бурьен, держитесь поблизости от меня; если он спросит, откуда жемчуг, я, не колеблясь, отвечу, что он у меня давно.

Разумеется, Бонапарт замечает колье.

— Ну-ка, что это у тебя? — спрашивает он жену. — По-моему, что-то мне незнакомое.