Марк Равина - Последний самурай

«Когда император отдал свой приказ, чувства, которые я испытал, было трудно перенести, поскольку я, как и все мы, долгие годы наслаждался щедротами дома Симадзу. Но таков общий курс развития государства, и, что бы я ни сказал, мне не удастся противостоять ему долгое время: мне кажется, это движение не сможет остановить ЕЇИ один человек».

Сайго поддержал упразднение княжеств только потому, что он считал себя обязанным это сделать; ему казалось, что предать своего господина не так ужасно, как подорвать престиж императорского дома. Это было мучительное логическое обоснование поддержки создания современного централизоваЕшого государства. То, что Сайго считал государство Мэйдзи всего лишь наименьшим из двух зол, было для него зловещим знаком.

Хотя Сайго с самого начала испытывал двойственное отношение к государству, которое он помогал создать, ему удавалось скрывать свой внутренний разлад. Сайго, как отметил Окубо, хорошо умел прятать свои эмоции за стоической внешностью, и теперь он прилагал все усилия для того, чтобы скрыть от окружающих свое внутреннее смятение. Всего лишь через несколько дней после объявления хайхан тикэн Сайго нанес визит Джозеф Хебнер, отставной австрийский дипломат, совершавший увеселительную поездку по Японии. Хебнер позднее опубликовал свои воспоминания об этой поездке, и его описание Сайго весьма красноречиво. Хебнер ясно понимал, какое значение имеет Сайго для государства Мэйдзи, и он пояснил, что «было необходимо заручиться поддержкой Сайго, прежде чем пытаться проводить какие-либо реформы». Он также высоко оценил манеры и характер Сайго: «Сайго сложен, как Геракл. В его глазах светится ум, а черты лица исполнены энергией. У него внешность военного, а своими манерами он напоминает сельского помещика». Но Хебнер не почувствовал в нем ни внутреннего напряжения, ни дискомфорта, ни страданий и написал только о недостатке энтузиазма у Сайго: «Говорят, что ему до смерти наскучил двор и он мечтает поскорее вернуться в провинцию». Эта рассеянность, которую Хебнер описал как скуку, была внешним проявлением глубокого внутреннего конфликта, который испытывал Сайго.

Успех хайхан тикэн заложил фундамент современного японского государства. Какие бы проблемы ни лежали впереди, олигархи Мэйдзи больше не боялись, что непокорные дайме свергнут власть центрального правительства. Это новое чувство внутренней безопасности позволило олигархам обратить свое внимание на давно назревшие проблемы во внешних отношениях. Унизительно неравноправные договоры подорвали легитимность сёгуната, и лидеры Мэйдзи хотели поскорее начать процесс их пересмотра. Ивакура давно выступал за отправку на Запад дипломатической миссии, но откладывал эти планы из-за внутренних проблем. Окубо и Иноуэ Каору, быстро набиравшие авторитет в министерстве финансов, были особенно заинтересованы в пересмотре договоров ввиду настоятельной потребности в реформе тарифов. Кидо изначально не испытывал особого интереса к дипломатической миссии, но его заинтриговала идея общеобразовательного тура по Европе и Америке. Несмотря на эти несколько расходящиеся программы, существовал общий консенсус по поводу того, что посольство высокого ранга должно посетить главные западные державы. Самые большие трудности возникли с определением членства, и потребовалось несколько месяцев на то, чтобы разобраться с тем, кто покинет страну, кто останется и какими правами будут обладать делегаты.

К 9/1871 олигархи согласились с тем, что Ивакура должен возглавить миссию, как полномочный посол. Его будут сопровождать четыре вице-посла, в том числе Кидо, Окубо и Ито Хиробуми, бывший самурай из Тёсю, который посетил Англию в 1863 году. Посольство также включало огромный штат помощников, более сорока человек, которым было поручено изучать западные институты.

Отбытие такого большого количества ключевых чиновников создавало угрожающую перспективу административного хаоса, поэтому посольство и временное правительство договорились ограничить свои действия. Посольство отправлялось на Запад, чтобы изучить и оценить западные институты «с целью их последующей адаптации и внедрения в Японии». Оно также было уполномочено вести предварительные консультации о пересмотре договоров, но без права заключать новые договоры. Как заметил американский посол Чарльз Де Лонг, «судя по всему, это было посольство, которому не дали права что-либо решать, но посоветовали консультироваться обо всем». Временное правительство, со своей стороны, согласилось не делать новых назначений на высокие государственные посты и регулярно информировать посольство о внутренних делах страны. Поскольку миссия посольства частично заключалась в исследовании возможностей адаптации западных институтов, временное правительство согласилось по возможности воздерживаться от проведения серьезных внутренних реформ до возвращения посольства. 12/11/1871 Сайго, Кидо, Ивакура и Сандзё подписали по этому поводу формальное соглашение, и 12/11/1871 посольство отправилось из Йокохама в Сан-Франциско.

Сайго поначалу категорически возражал против отправки посольства и в дальнейшем сохранил свое скептическое отношение к этому проекту. Ему казалось странным, что временное правительство попросило отложить проведение внутренних реформ, хотя, как всем было ясно, для пересмотра договоров требовалось сделать именно это. В письме Кацура Сайго конкретно изложил свои мысли о том, что иностранцам необходимо предоставить право свободного проживания в Японии, а также разрешить заключение браков между иностранцами и японцами. Миссия Ивакура исследует западные модели для проведения этих реформ, но Сайго пообещал ничего не делать до ее возвращения. Сайго считал это ненужным промедлением и называл себя «страдающий опекун». Младшие члены временного правительства были еще больше, чем Сайго, убеждены в том, что реформы не могут подождать, и активно выступали за радикальные изменения. Таким образом, Сайго и Сандзё оказались в положении председателей правительства радикальных реформистов.

Министр юстиции Это Синпэй выдвинул один из самых амбициозных и прогрессивных проектов проведения реформ. Он долго изучал европейские законы и был убежден в том, что благосостояние западных наций является следствием более совершенной правовой системы. В Японии, утверждал он, запутанность и несправедливость закона означала, что любая ссуда или продажа могла привести к длительной судебной тяжбе, и это мешало развитию как сельского хозяйства, так и индустрии. Напротив, на Западе законы являются строгими и ясными, благодаря чему люди имеют возможность полностью посвящать себя бизнесу и, обогащаясь, делать богатыми свои страны. Таким образом, Это предложил ввести новый гражданский кодекс и систему судов, которые позволят японским подданным чувствовать себя более защищенными в своих правах. Это, утверждал он, является ключевым условием национального процветания. Такое же смелое предложение пришло от министра образования Оки Такато, протеже Это. Оки призвал немедленно сделать все необходимое для создания новой государственной школьной системы, которая позволит каждому японскому ребенку получить начальное образование.