Исай Калашников - Последнее отступление

— Ты хороший человек, Дамба. Я знал, что ты придешь. Садись рядом со мной.

Дамба сел. Он пил чай вместе со всеми и слушал разговор.

— Умная лошадь и по камням пройдет, глупая — и на равнине споткнется, — говорил Доржитаров. — Осторожность еще никому не вредила… Вы должны одобрять и поддерживать Советы. И не только на словах… Придется даже принести в жертву Советской власти часть скота. Большевики словам не поверят…

— Кукиш им с маслом… Я не дам даже двухмесячного баранчика! — запротестовал Еши. — Мои стада и так поубавились за эти годы. Скоро стану не богаче Дамбы.

— Сначала нужно послушать, абагай, а потом говорить. Недавно был съезд в Верхнеудинске. Русские мужики и бурятские пастухи постановили реквизировать, а попросту говоря, отобрать у богатых излишки хлеба. Советчики доберутся и до скота. Так уж лучше сегодня отдать самому то, что завтра у тебя отберут силой.

— Ох-хо! Не жалеют нас боги, не видят наших несчастий, — бубнил Еши. — Опять убавятся мои стада и отары. Ох-хо-хо…

— Что поделаешь, — пожал плечами Доржитаров, — мне кажется, все-таки лучше дать остричь ногти, чем ждать, когда отрежут руки. Выбирать не приходится. — Вдруг он полоснул собеседников лезвием узких глаз, резко бросил: — Однако осторожность зайца и осторожность охотника неодинаковы. Вы обещали создать дружины. Где они? Кто пойдет воевать, когда пробьет решающий час?

— А где оружие? — скромно спросил Еши. — Вы, кажется, тоже что-то обещали нам?

Доржитаров ответил абагаю спокойно, хотя ему и не понравилась ехидная скромность Еши:

— Оружие будет. Я слов на ветер не бросаю. А вы создайте отряды. По первому сигналу ваши люди должны сесть на коней. Не пренебрегайте и семейскими. У них тоже есть люди, недовольные Советской властью. Они нам помогут. Абагай, ты, кажется, хорошо знаком с купцом Федотом Андронычем?

— Федот Андроныч — мой друг, — важно сказал Еши.

— Это хорошо… Сколько голов скота дать Совету, решайте сами. Но не жадничайте…

В тот же день Доржитаров послал Дамбу, Еши и Цыдыпа к пастуху Дугару Нимаеву сказать, что богатые скотоводы рады помочь новой власти.

От улуса тронулись прямиком через степь. Дамба придерживал свою лошадь. Он хотел ехать рядом со спутниками. За улусом степь была ровная, дальше поднялись невысокие сопки. На крутых взлобках, прогретых солнцем, зеленела щетина травы, покачивались колокольчики отцветающего ургуя.

Дамба склонился с седла, сорвал цветок, поднес к сухим, запекшимся губам. Цветок весны, цветок радости, живая песня мужества. У неба ясного взял ты краски для своих лепестков, у гибких верб — серебристый пушок, а где взял, ургуй, свою гордую стойкость? Нежный, прозрачный, хрупкий и беззащитный на вид, ты встаешь над землей в студеную пору весны. В низинах еще лежат проволглые снега, а ты уже голубеешь на склонах. Ночами мороз покрывает лужицы корочкой льда, а ты, ургуй, цветешь. Нет-нет и завьет над сопками белые кудри вьюга, а ты ургуй, отряхнув с лепестков снежинки, тянешься к солнцу. Где берешь свою стойкость, гордую стойкость, ургуй? Не земля ли дает ее вместе с первым своим теплом, вместе с первыми соками?

Лошади бежали неторопливой рысью. Из-под копыт взвивалась легкая пыль и оседала на зеленой траве. Цыдып помахивал плетью, смеялся:

— Дамба теперь большой человек. Богатый человек Дамба. Если бы ты, Еши-абагай, потерял таких коней, ты бы с печали стал на целый пуд легче. Дамбе-богачу все нипочем. Что коней потерять, что пуговицу от штанов — ему все равно. Беда богатый человек Дамба!

Шея у Еши вздувалась, багровела, он сердито фыркал, оглядываясь на Дамбу.

А Дамба молчал, и горечь копилась в его сердце. Это — его друзья? Где голова у тебя, Дамба? Где у тебя сила и смелость? Или ты стал подобен беззубой шабаганце? Будь ты мужчина, Дамба, ты бы всыпал им так, чтобы недели две сесть не могли. Всыпь, Дамба, и скачи дальше отсюда. Скачи, пока не упадет конь… Но семья, что будет с семьей, кто станет кормить детишек? Молчи, Дамба, стисни зубы и молчи.

Дугар не обрадовался гостям. С Дамбой поздоровался сухо, отчужденно. Точно и не было между ними дружбы, точно и не курили они никогда из одной трубки.

Еши, увидев Норжиму, приосанился, подтянул спустившийся кушак, сладенько заулыбался. Девушка отвернулась и вышла на улицу.

— Разговор большой у нас есть, без чая горло пересохнет, — намекнул Еши.

— Норжима сварит. — Дугар вышел во двор, велел Норжиме поставить чай.

Из степи донеслась песня. Послышался стук копыт, а потом и голос Базара:

— Ого! У нас, кажется, гости, сестренка!

Девушка что-то негромко ответила и засмеялась.

— Ну, я их живо выпровожу! — сказал Базар.

Дамба почувствовал неловкость. С сыном Дугара лучше бы не встречаться. Но Базар уже вошел в юрту. Увидел Дамбу, тихо присвистнул. Еши между тем говорил:

— Я к тебе жаловаться приехал, Дугар. Ты теперь Советская власть, почему допускаешь, чтобы коней воровали?

— Когда украли?

— Позавчера.

— Вчера у Очира тоже увели… — вздохнул Дугар.

— Слава богу, хоть не у меня одного воруют, — обрадовался Еши.

— Караулить надо, — посоветовал Дугар.

— Кто раньше караулил? Никто. Что же я, по-твоему, должен всю ночь сидеть на пастбище с ружьем? Вы власть, вот и ловите воров.

— Совет тоже не будет сидеть около твоих коней. Потом, почему ты приехал ко мне? Цыдып тоже член Совета, пусть он разбирается.

— Я сам знаю, с кем мне разговаривать. Ну, где твоя Норжима? Чайку хочется. — Еши вдруг многозначительно подмигнул Дугару и кивнул головой Цыдыпу. Тот вышел и принес бутылку самогона.

— Это ты зря. Пить я не стану, — нахмурился Дугар.

— Почему отказываешься? Не понимаю… Мы с тобой как-то уже выпивали, и ничего, все хорошо было.

— Ты что, хочешь купить отца за бутылку дрянной самогонки? — спросил Базар. — Ты зачем сюда приперся? Если по делу — говори, а если без дела — катись своей дорогой.

— Какой неучтивый, ай-яй-яй, — Еши укоризненно покачал головой.

— Не лезь к старшим, — сказал Дугар сыну и снова повернулся к Еши. — А вино уберите, чужого мы не пьем. Тогда я выпил потому, что вы прощенья просили. Сейчас другое дело. Сейчас не мировую устраиваем.

— Ты, Дугар, гордый стал. Это ни к чему. Я тоже люблю Советскую власть. Все мы ее любим. Не веришь? Богатые люди улуса дадут ей молодых бурунов, [12] Бурун — телок (бурят.). жирных баранов. Мы не бедняки: кричим мало — делаем много. Забирайте завтра скот.

— А ты хитрый, — скупо улыбнулся Дугар, — скот у вас мы и так взяли бы. Но раз отдаете — хорошо.

Дамба за все время не проронил ни слова. Чувство отчужденности стало еще острее. Он завидовал Дугару. Хорошо ему, он может теперь говорить с Еши, как равный с равным, он может и спорить, не соглашаться с этим жирным тарбаганом.