Юрий Слезкин - Брусилов

Эти речи были приятны царице и одновременно пугали ее. Как пойти наперекор всем? Как заставить всех этих сановников, кичливых, вздорных, ленивых, подчиниться ее требовательной воле? Как, наконец, уговорить царя? Ведь он же больше всего любит свой царскосельский уют, свой сад, свои семейственные досуги…

— Друг мой, у меня не хватит сил на это.

Распутин смотрел на нее тяжелым, блестящим взглядом. Сидел в тени, под косым, мреющим светом лампад, длинные и прямые волосы его свисали на щеки; белой рукой поглаживал бороду, белая шелковая рубаха матово переливалась, скрадывала костистые плечи.

Аня Вырубова [11] Вырубова Анна Александровна (1884 – после 1929) — фрейлина императрицы Александры Федоровны, посредница между Распутиным и царской семьей. С 1920 г. в эмиграции, где написала воспоминания «Страницы из моей жизни». лежала в постели, на высоко взбитых подушках, румяное лицо ее побледнело, осунулось за время болезни, она дышала со свистом, восторженно и благоговейно поддакивала старцу.

— Вы должны, вы должны, Alice. Вы должны выполнить святое предначертание.

— А ты помаленьку, помаленьку, мамочка, — вразумлял царицу Распутин, — старика Горемыкина приласкай, он послушает, пусть возьмет крепче своих министров… Кого нужно, награди… Ты подумай только, на ком будет вина? На тебе будет вина. На тебе! Папаша помазанный — он ни за что не в ответе, он блажен духом, а тебе Бог сердце дал — камень. Тебе Бог дал разум змия. Он тебя спросит, кому помогла о камень опереться? Кого разумом своим наставила и спасла? Что ответишь?

И, положив руку на похолодевший лоб царицы, проговорил назидательно;

— Я у тебя один. Со мной все тебе дастся. Поганцев усмиришь, трон спасешь, войну ко благу кончишь. Приедет папаша — позовешь меня. Поговорим. Ну, прощай! Иду.

Царица, задохнувшись, припала к его руке. Вырубова рванулась с подушек, крикнула:

— И меня, и меня благослови!

Игорь Смолич ставил себе задачей геройски сражаться за родину. Но первый же настоящий бой, в котором ему пришлось участвовать с преображенцами, воочию убедил его, какой он по существу ничтожный офицер и воин. Только попав адъютантом к командиру особого отряда генерал-адъютанту Похвистневу, Игорь понял, что такое истинное ремесло воина.

— Ты не командир, — сказал ему в первые же дни его службы генерал Похвистнев. — За тобой не пойдут солдаты — ты сам идешь за ними…

— Я никогда не прятался за чужие спины, — вспылил Игорь, — я не из тех офицеров, которые ползут сзади.

— Да, ты отважен, как должен быть отважен солдат, — с улыбкой возразил генерал. — Ты не жалеешь своей жизни. А помнишь, что сказал Суворов: «Военные добродетели суть: отважность для солдата, храбрость для офицера, мужество для генерала». Так вот, храбрости-то в тебе и нет.

Игорь до боли сжал кулаки, ногти впились в кожу ладоней, глаза заволоклись красным туманом незаслуженной обиды.

— Да, да, — невозмутимо продолжал Василий Павлович, — не смотри на меня волком, а постарайся раз навсегда запомнить: храбрый человек тот, кто, предвидя опасность, идет на все и увлекает за собой других с полным сознанием ответственности за выполнение поставленной задачи. А задача эта всегда преследует одну цель: преодолев опасность, сделать ее для врага смертельной.

Генерал улыбнулся и потрепал Игоря по плечу.

— Не горюй, — добавил он, — у нас в корпусах и военных училищах не учат храбрости, и ты не виноват. А многих ли генералов ты назовешь мужественными?

— А что такое мужество? — не без вызова, но внутренне пристыженный, спросил Игорь.

— Мужество в том, чтобы принять решение и уже не отступать от него и довести до конца.

Похвистнев горько улыбнулся.

— О, это самое трудное для русского генерала в наше время. Мужеством в полной мере обладает у нас только один генерал — Брусилов. Он старше меня всего на два года. Мы с ним однокашники. Я его помню камер-пажом… Вся его карьера прошла на моих глазах. Он шел вперед уверенно и без чужой помощи. Он всегда знал, чего хотел. Но никто не подозревал в нем мужества. Нынче ему суждено свершить великие дела и не миновать беды… Мужества у нас не прощают.

Исподволь овладевал Игорь искусством командира в боевой обстановке.

— Умей принимать разумные решения, — наставлял его Похвистнев, — не увлекайся, а думай. Холодно взвесь, а бей горячо.

Не сразу дошла до сознания Игоря жестокая мудрость боя. Не сразу усвоил он и твердо запомнил, что умение принимать разумные решения дается только гем командирам, которые привыкли к системе в работе и никогда ничего не делают наобум, умеют пользоваться опытом войны. Опыт восьми месяцев войны был им упущен. Надо было наверстывать.

— Опыт войны сбережен твоими солдатами по крохам, — учил Василий Павлович, — умей собрать эти крохи, и ты избегнешь многих ошибок и сбережешь боевую отвагу. Поговори о задаче предстоящего боя с унтер-офицерами, с рядовыми. Поговори так, как если бы тебе надо было под пахоту очистить участок земли. По-хозяйски.

И еще много раз повторял Похвистнев:

— Помни: самовлюбленный невежда — слуга поражений.

Ах, как все это было ново Игорю, как трудно и… как увлекательно!

Он не хотел быть слугой поражений. Он жаждал чести быть воистину храбрым. Со всею присущей ему страстью он стал этому учиться.

Отряд Похвистнева, отличившийся в зимней кампании на Карпатах, был переброшен Брусиловым на правый фланг 8-й армии как наиболее устойчивый. В его задачу входило прикрывать левый, наименее защищенный фланг 3-й армии Радко-Дмитриева и действовать совместно с 10-м ее корпусом. Похвистнев не скрывал от начальников частей всю сложность и смертельный риск, на какие они идут. 10-й корпус 3-й армии, растянутый кордоном и обессиленный в предыдущих боях, без резервов, без пополнений, не мог быть надежным боевым товарищем. А именно сюда, по данным разведки, стягивались силы противника для главного удара.

В личной беседе с Похвистневым Брусилов высказался напрямик:

— Постигнуть высшие соображения главного командования мне не дано. Но для меня неоспоримо — нам готовят разгром. Радко-Дмитриев просит помощи. Я могу ему протянуть только свою правую руку. И эта рука — ты. Надеюсь на тебя, Василий Павлович.

И поцеловал своего однокашника и младшего товарища в губы.

Похвистнев ответил:

— Мог бы мне этого не говорить. Когда прикажешь — ударю.

Отряд Похвистнева первый принял на себя атаку германцев. Он вышел из окопов как один человек, опрокинул первые ряды атакующих, прорвался к деревне, где стояли немецкие резервы. Но соседний полк с правого фланга соседней 3-й армии не принял боя, артиллерия не поддержала. Гоня перед собою бегущих немцев, отряд ворвался в деревню, попав под пулеметный огонь. Люди падали, ползли, извивались и застывали неподвижно. Игорь видел, как вперед выбежал его генерал. С револьвером в руке он повел остаток своих людей в обход деревни, огородами. Они бежали по вязким грядам, спотыкались, падали, бежали снова. Игорь догнал генерала. Несколько офицеров последовали за ним.