Богдан Сушинский - Киммерийский закат

Тем временем в эфире уже появилась она, Первопрестольная. Сквозь атмосферные и еще бог знает какие помехи, в кабинет Предверхсовета Украины в его резиденции в Конче-Заспе врывался нахрапистый, под Левитана сработанный, голос диктора: «…постановили создать Государственный Комитет по чрезвычайному положению… В соответствии со статьей 127 пункта 3 Конституции СССР и статьей 2 Закона СССР “О правовом режиме чрезвычайного положения” и идя навстречу требованиям широких слоев населения…»

«Какой еще Госкомитет по чрезвычайному положению, да к тому же “идя навстречу требованиям широких слоев населения?!”» — почти похмельно покачал головой Ярчук, пытаясь понять, что там опять, в этой России, происходит; из какой «Авроры» там в очередной раз пальнули; кто именно и по какому случаю вновь захватывает телефонные и телеграфные станции? Угомонится когда-нибудь эта империя или нет; найдется ли наконец сила, которая угомонит ее?

Эти несколько минут они слушали сообщение ТАСС вместе, причем до слуха Предверхсовета долетал и голос, звучавший из приемника, расположенного в кабинете Журенко.

— Вот так вот, — почти ликующе произнес тем временем «партайгеноссе», как после фильма «Семнадцать мгновений весны» во властных структурах Киева начали называть секретарей ЦК. — Как видите, Президент Русаков от должности отстранен, и вся власть перешла к членам ГКЧП.

«Даже аббревиатуру успел запомнить?! — удивился Ярчук. — Вот он — идеальный продукт партноменклатурной эпохи! Впрочем, ты — из продуктов той же эпохи» — тут же осадил себя бывший второй секретарь ЦК. А вслух произнес:

— Ну, это им только так кажется, что перешла. Власть сама по себе не переходит, ее нужно брать.

— Однако же они ее взяли! Разве не понятно?

— А вот это уже только вам так кажется. И еще… что все-таки с Русаковым?

— Пока не известно.

— Но, по крайней мере, он жив?

— Вероятно, да. Кстати, он находится, или, во всяком случае, до вчерашнего вечера находился, на территории суверенной Украины, — это «суверенной Украины» Журенко произнес не без издевки, давая понять недавнему «цекашнику», что тот явно поставил не на те силы, на которые следовало бы ставить. — И кому, как не вам, Леонид Михайлович, знать, что же на самом деле произошло с генсеком; так что…

Не дослушав его, Ярчук положил трубку и, опустившись в кресло, уставился на приемник.

«На всей территории бывшего Советского Союза вводятся законы СССР…» — вот что больше всего врезалось в память в эти минуты в его растревоженную память.

Если бы осуществленный русскими гэкачепистами переворот касался только России, тогда это было бы внутренним делом федералов. Но Ярчук понимал, что попытка возродить Советский Союз в том виде, в каком он был, вернуть под единые законы советской империи [15] Одна из глав книги первого президента Российской Федерации Бориса Ельцина «Записки Президента» (М., 1994), касающаяся 1991 года, так и называлась — «Крах империи». Прибалтику, Кавказ и Украину — это уже война. Подавить демократическое и национальное возрождение в такой массе республик можно только жесточайшими репрессиями, наподобие тех, к которым коммунисты уже прибегали в годы Гражданской войны, а затем в двадцатые годы и конечно же в 1937-м.

На службу Ярчук в это утро демонстративно не торопился. К чему? Из Москвы сейчас последуют нервные звонки. И пусть следуют. А его на рабочем месте нет. Он выждет, приценится к ситуации и к шансам путчистов… Что же касается внутренних дел, то он — всегда на связи.

Ярчук неспешно повязывал галстук, когда телефон вновь ожил.

— Это Журенко говорит, — опять услышал он в трубке уверенный, нагловатый голос «партайгеноссе». — Тут уполномоченный ГКЧП прибыл. Из Москвы прилетел, звонит прямо из аэропорта.

— Какая оперативность! — проворчал Предверхсовета. — Кто именно удостоил нас?

— Главком Сухопутных войск Банников.

— Это они что, решили говорить с нами «языком армии»?

— Для начала, генерал Банников хочет всего лишь встретиться с вами, чтобы обсудить создавшееся положение.

Ярчук выдержал паузу и взглянул на часы: было около девяти. Он хотел спросить, прибыл ли Банников сам или же с группой офицеров, но спросить так — значит показать стороннику гэкачепистов Журенко, что ты боишься Банникова, боишься ареста, переворота уже в масштабах Украины, но по московскому сценарию.

— Что ж, если он прибыл как представитель путчистов, придется встречаться.

— Почему «путчистов»?! — возмутился Журенко, поняв, что определение касается и лично его. — Почему сразу «путчистов»?! Сказано ведь, что главком прибыл в Киев по заданию Госкомитета по чрезвычайному положению, то есть по спасению страны.

— По спасению какой страны и от кого?

— Так ты готов встретиться или отказываешься? — перешел Журенко на «ты».

И Ярчук понял: сейчас первому секретарю даже хочется, чтобы он отказался от этой встречи. Тогда Журенко сам прибыл бы на встречу как официальное лицо, объявил его, спикера парламента, противником ГКЧП, а главное, выступил бы в роли спасителя Украины и всего Советского Союза. Прокрутив в сознании такой вариант развития событий, с двумя ходами наперед, Ярчук, заядлый шахматист, мстительно ухмыльнулся: «Ну, уж такой форы я тебе не дам!» Именно поэтому он по-деловому ответил:

— А что, дело, видать, серьезное. Почему бы и не встретиться, если уж в такую рань человек специально для этого из Москвы прилетел?

— Тогда есть предложение встретиться у меня.

— У вас, говорите?

— Посидим втроем, как теперь принято: без галстуков и прессы.

Ярчук по-крестьянски хитровато ухмыльнулся. Он представил себя, главу суверенной республики, сидящим на приставном стульчике в кабинете первого секретаря ЦК, где судьба государства будет решаться не в беседе с руководителем парламента, а всего лишь — при его участии.

— А где это у тебя? — тоже перешел на «ты», как, по старой партийной традиции, обращался к нему Журенко. — На даче, что ли?

— Почему «на даче»? В Центральном Комитете партии.

— А я уж подумал было: на даче и действительно без галстуков, как теперь принято. А вот в ЦК… В ЦК — извини, не получится. Он ведь, генерал этот, прибыл, как уполномоченный Госкомитета, отстранившего от власти Президента СССР, то есть совершившего государственный переворот. А в Украине говорить от имени государства можем пока что только я и Верховный Совет, своими законами и постановлениями. Поэтому если и будем встречаться, то только у меня, в Верховном…

— Не думаю, что это так принципиально. И потом, власть в руки берет не гэкачепе, а, в его лице, сама партия.

— Вот о партии в этом постановлении гэкачепистов как раз ничего и не сказано. Власть взял в свои руки некий Госкомитет по чрезвычайному положению, а не Политбюро ЦК КПСС. При этом непонятно, где в это время находится Президент страны и кто дал право отстранять его от власти или хотя бы на какое-то время лишать полномочий. И потом, почему в это их ЧП, или как его там, не вошел глава Российской Федерации Елагин? Они что же, хотят править страной, не считаясь с законной властью ни России, ни Украины?