Богдан Сушинский - Киммерийский закат

— И что… он? — как-то вдруг сорвавшимся, неуверенным голосом спросил шеф госбезопасности, не выдержавший пытки этой паузой.

— Как только я узнал о приезде в Киев генерала Банникова, я вновь позвонил ему, — ответил Ярчук, хотя прекрасно понимал, что генерал-кагэбист интересовался содержанием его предыдущего звонка Президенту Союза. — Но телефонистка, — без доклада Президенту о том, кто именно ему звонит, подчеркиваю это, — заявила, что он занят, просил не тревожить, а позвонить чуть попозже. Что я и сделаю в ближайшие час-полтора. Хотя подозреваю, что у нее над головой уже стоит сотрудник госбезопасности, запрещая соединять с Президентом даже руководителей союзных республик.

Полностью солгать обер-кагэбисту Ярчук не решился, это принудило бы Корягина проверить факт связи. А вот полуправда, которую он только что изрек, заставляла и шефа госбезопасности, и генерала Банникова насторожиться.

— Кстати, телефонистка действительно сообщила, что Президент занят и что просит позвонить чуть позже, но о болезни его — ни слова молвлено не было, — обратил Ярчук внимание шефа госбезопасности на эту странность. — Что-то здесь опять не стыкуется? А ведь за безопасность главы государства отвечает возглавляемый вами Комитет госбезопасности.

— Как вы уже поняли, о болезни Президента пока что решено не распространяться, — неуверенно как-то промямлил всемогущий шеф госбезопасности. — Ну да ладно, это отдельный разговор. Привет!

— При-вет, — в том же иронично-снисходительном тоне попрощался с ним Ярчук. И, положив трубку, столь же иронично взглянул на Банникова.

«Странноватый звонок, — подумал он. — Что это, попытка морально поддержать Банникова и одновременно психологически нажать на меня как на спикера парламента? Если цель разговора была именно таковой, то у Корягина ни фига не вышло. И все присутствовашие в кабинете стали тому свидетелями.

Может, просто хотел разведать ситуацию и заручиться моей поддержкой? В любом случае, чувствует он себя, судя по разговору, не очень-то уверенно. В самом этом звонке улавливался некий психологический надлом, нервный срыв, попытка сотворить иллюзию контроля над ситуацией, развивающейся совершенно не так, как бы ему хотелось, и которая уже сейчас не вкладывается в планы и расчеты гэкачепистов».

Около десяти утра у проходной «Лазурного берега» остановился новенький БМВ с тонированными стеклами, и из него степенно вышел рослый, по-спортивному подтянутый господин лет тридцати пяти. Среднеазиатские черты лица его были облагорожены коротким, почти римским носом, тонкими, едва уловимыми шнурками губ и черешневыми, без какой-либо тюркской раскосости, глазами — большими, насмерть разочарованными и преисполненными презрения ко всему, ради чего этот мир сотворен, и ко всем, кто его имел неосторожность населять.

Спокойно, словно прицениваясь, осмотрев высокие массивные ворота, узорчато чернеющие под не менее величественной аркой в мавританском стиле, с двумя окаймляющими ее башнями, приезжий приблизился к двери одной из квадратных башен, в которой находился пост охраны, и нажал на звонок.

— Ты машину видишь, командир? — спросил он, выглянувшего из своей каморки охранника в черной униформе и в фуражке, скопированной то ли с американского полисмена, то ли с итальянских карабинеров.

— Допустим…

— А меня ты замечаешь?

— Только когда предъявишь разрешение на въезд.

— Вот оно, командир.

Охранник подержал в руках удостоверение, прочел: «Рустем Рамал» и, давая понять, что подобными документами его не удивишь, спокойно потребовал пропуск для проезда на территорию.

— Пропуска нет, командир. Что будем делать?

— Вы, конечно, можете пройти, но пока вы будете говорить с директором объекта или его замом, машине придется постоять у ворот.

Рамал полусонно взглянул на нагрудную нашивку — орел, восседавший на скрещенных мечах и надпись «Легионер», и не спеша, словно потянулся за сигаретами, достал из-под полы пиджака пистолет с глушителем.

— Не двигайся, командир. Пистолет на пол. Лицом к стене.

Легионер молча повиновался. Он пытался что-то объяснить, но пришелец томительно, как от зубной боли, сморщился и, войдя вместе с ним в комнату, увешанную огромным плакатом, рекламирующим охранную фирму ветеранов Вооруженных сил «Легионер», уселся на диван, приказав охраннику сесть за стол у бронированного окошечка.

— Поговорить надо, командир. Отвечать четко, не задавая лишних вопросов. Как ты уже понял, мы занимаемся уголовным делом, связанным с вашей фирмой. А дело там такое, что заниматься приходится службе безопасности.

Охранник дрожащей рукой снял фуражку и тыльной стороной ладони вытер холодный пот.

— Вот этого я и боялся, соглашаясь на службу в «Легионере», — пробормотал он.

— Раскаиваться и исповедываться будешь потом. Кто возглавляет фирму? Какие объекты находятся под вашей охраной?

— Но обо всем этом можно было узнать, не попадая на пост, — облизал губы охранник. Ему было за пятьдесят. Он наверняка закончил службу в чине прапорщика и в фирму его привела не потребность в риске и бойцовской самореализации, а «низменное» желание подзаработать.

Рамал сонно взглянул на свой пистолет с насадкой, затем на охранника, и взгляд его черешневых глаз сделался устало-безразличным. «Как же ты мне надоел! Как смертельно ты мне надоел!» — вычитал в этом взгляде охранник.

— Ну, хорошо-хорошо, я-то здесь при чем? Возглавляет фирму полковник в отставке Воронов. Замом у него — майор Ружин. Существует фирма два года, под охраной семь или восемь крупных объектов в районе Приморска и пару — в Крымске.

— В основном бывшие военные объекты?

— Как и этот «объект номер семь».

— Вы ведь давно знакомы с Вороновым?

— Служили вместе.

— Где расположен офис фирмы? Служебный и домашний телефоны Воронова, его домашний адресочек.

— Но я не имею права.

— Права определяем здесь мы, так что ты их имеешь, — спокойно, внушительно заверил его Рамал.

Лишь назвав адреса и телефоны, охранник заметил в левой руке Рустема миниатюрный диктофон. Выключив его, боевик поднялся.

— Меня зовут Рамал. Отныне работаешь на меня, в нашей охранной фирме «Киммериец». Вопросы потом. О нашем разговоре никому. Его не было. — Рамал вопросительно взглянул на охранника.

— Понял-понял, — заверил тот.

— Нет, ты все еще не понял меня, командир. Я сказал, что нашего разговора не было.

— Так я же сказал, что… понял: не было.

— Знаешь, что в тебе не нравится, командир? Твоя непонятливость. Объяснить еще раз? Нет? Тогда открывай ворота. В конце смены получишь одно из двух: либо свой пистолет, либо свою пулю. Все будет зависеть от степени твоей понятливости.