Борис Тумасов - Гурко. Под стягом Российской империи

— Позвольте, — снова вмешался генерал Кренке. — Я против донесения в штаб отряда и не возражаю о необходимости резерва, однако нельзя писать в столь категорической форме о плане Сулеймана, А вдруг он направит таборы через Янину на Габрово, а вы требуете оголить генерала Дерожинского. Пусть резерв изыщет генерал Радецкий.

— С этим нельзя не согласиться, — сказал Столетов. — Не будем столь категоричны.

В штабе Балканского отряда с полудня царило оживление. Не смолкая, стучал телеграф, шуршали картами штабные офицеры, переговаривались вполголоса.

За дощатым, крепко сбитым столом, чуть склонившись над столешницей, сидел Федор Федорович Радецкий и озабоченно перебирал телеграфную ленту. Рядом с генералом молча стоял заместитель начальника штаба — подтянутый седой полковник. Радецкий отодвинул телеграмму.

— Итак, Столетов доносит, из Казанлыка видно движение больших отрядов неприятеля.

— Надо ли это рассматривать как начало наступления Сулеймана на Шипку, ваше превосходительство?

— Не думаю. Пока это эмоции генерала Столетова, а Дерожинский взял приманку. В лице Сулейман-паши надо видеть одного из опытнейших генералов Оттоманской Порты… Я убежден, на сегодня этой телеграммой генералы Столетов и Дерожинский не ограничатся. — Радецкий поднялся. — С вашего позволения, полковник, я немного отдохну.

Перейдя в соседнюю комнату, прилег на топчан. Смежил веки, забылся во сне. И привиделось, будто он в Военной академии, слушает лекцию по тактике. Старый генерал, придерживаясь за кафедру, дает разбор современным формам ведения войны, а он, молодой Радецкий, пытается задать профессору вопрос относительно замыслов Сулейман-паши…

Но тут Федора Федоровича будит полковник:

— Телеграмма, ваше превосходительство, от генерала Дерожинского.

Радецкий поднялся, перешел в штабную комнату. Офицеры замолчали, смотрели на генерала.

«По донесениям Столетова, весь корпус Сулейман-паши виден как на ладони, — прочитал Радецкий, — выстраивается в восьми верстах от Шипки. Силы неприятеля громадны. Говорю без преувеличения. Будем защищаться до крайности, но подкрепления решительно, крайне необходимы».

«Снова подкрепления, — подумал Радецкий. — Неужели турецкое командование избрало столь неразумный план перехода Балкан? Но почему, не Разград или Осман-Пазар?»

Мысли нарушил застучавший телеграф. Федор Федорович остановился за спиной телеграфиста. Снова сообщение от Дерожинского.

— Около двадцати четырех таборов с шестью орудиями и три тысячи конных черкесов двигаются в боевом порядке по дороге от Старой Загоры и Маглижа. Направление на Янину. Судя по движению, наступление турок одинаково возможно как на Шипку, так и на Янинский перевал. Неприятель отлично виден. Конница двинулась к северо-восточному углу Казанлыка.

— Совсем непонятно, — развел руками Радецкий, — Янинская тропа годится разве что для вьючного транспорта и совсем не готова для целой армии. Скажите, полковник, вы что-либо понимаете в этом маневре? Или я схожу с ума, или Сулейман-паша решил водить нас за веревочку. Нет, нет, такой генерал, как Сулейман-паша, не изберет столь непригодный план наступления. Скорее всего это демонстрация.

— А не навязано ли данное поведение Сулейман-паши верховным командованием? — вмешался полковник.

Радецкий задумался, потер седые виски:

— Давайте отобьем телеграмму главнокомандующему, великому князю. — Повернулся к телеграфисту. — Весьма экстренно. По донесению Столетова с Шипки весь корпус Сулейман-паши выстраивается против Шипки… Предполагая, что можно ожидать наступления главных сил со стороны Осман-Пазара, я оставил резерв до времени близ Тырново, а предписал вместе с тем князю Мирскому двинуть в Габрово и далее к Шипке Брянский полк…

— Означает ли это, ваше превосходительство, распоряжение начальнику Сельвинского отряда князю Святополк-Мирскому? — спросил полковник.

— Несомненно. Однако ко всему мы сейчас же дадим телеграмму князю Мирскому следующего содержания: из Тырново не могу двинуть до времени войска в Габрово, ибо ожидаю наступления со стороны Осман-Пазара…

И в мыслях не держал Радецкий, что Сулейман-паша уже закончил сосредоточение своей армии. Сведенная в шесть бригад, она нацелилась на Шипку. Командовать артиллерией Сулейман-паша назначил Леман-пашу.

Из письма Василька Стояну:

«Погода на Кавказе дождливая и не жаркая, а ночами даже свежо, так что солдаты раскатывают шинели.

Наш Эриванский отряд не стоит праздно, едва отбили семитысячный отряд Татлы-оглы при шести орудиях, глядь, Магомет-паша объявился. Отбросили и его к Дели-Рабе, к Алашкери. Тут Лорис-Меликов дал Тергукасову новое распоряжение: сковать главные силы турок… производить активную демонстрацию на неприятеля… дабы воспрепятствовать ему спуститься на выручку Карса…»

В письме Василько не до конца цитирует распоряжение Лорис-Меликова, а там есть строка, полная цинизма: «Ввиду крайней важности дела не стесняйтесь могущими быть потерями».

Примечательно, не правда ли?

Своим распоряжением Лорис-Меликов ставил под удар отряд Тергукасова, ибо он, отдаляясь на двести пятнадцать верст от своих баз, имел незащищенные тылы.

Стоян не знал всего этого, как не мог знать и Василько. Лишь Тергукасову и штабу это было ясно. Они проявили высокое воинское искусство, выводя Эриванский отряд из-под удара.

Но возвратимся к письму Василька:

«Едва мы выдвинулись против Мухтар-паши в районе Зейденяна, как разведка обнаружила обходное движение таборов Фаик-паши, а на правом фланге, у Зивина, грозил нам Магомет-паша…

Пленный турецкий офицер назвал Тергукасову цифры отряда Магомет-паши. Оказалось, у турецкого военачальника солдат больше нашего на две тысячи, а пушек вдвое. Но генерал, несмотря на превосходство врага в силах, принял решение атаковать его.

Атака оказалась такой стремительной, а пушки били с малой дистанции и так метко, что османы разбежались, а Магомет-пашу догнала пуля.

Наша победа у Драм-Деги испугала Мухтар-пашу. К генералу Тергукасову приезжают делегации армян, благодарят за избавление от османов.

Армяне — народ гостеприимный, настрадавшийся в турецкой неволе, их грабили и резали, отнимали у них детей и забирали в гаремы молодых женщин. На привалах армяне привозят нам лепешки — лаваши и мясо, вино в бурдюках и в глиняных кувшинах кислое молоко — мадзун…»

В письме нет ни слова о том, какую угрозу правому флангу турецкой армии создала победа Эриванского отряда при Драм-Дега. Чтоб спасти положение, Мухтар-паша сосредоточил против Тергукасова большую часть сил армии. Сам Мухтар-паша возглавил отряд в восемнадцать тысяч с одиннадцатью пушками, подошел к Баязету и перекрыл Тергукасову связь с базой.