Борис Тумасов - Гурко. Под стягом Российской империи

— Ваши условия не принимаются, — заговорил переводчик. — Хаджи-Осман-паша готов сопротивляться.

— Но армия Вессель-паши не выдержала нашего натиска и ему не на кого рассчитывать.

И снова резко заговорил Хаджи-Осман. Офицер переводил:

— Да Хаджи-Осман знает, что помощи ему не дождаться, но, если русские намерены взять его позиции, он отдаст их.

— Будет много крови, и турецкой, и русской.

— Пусть нас рассудит Аллах, но я выполню свой долг.

— Вам приказывает сложить оружие ваш непосредственный начальник, Вессель-паша.

— Я не вижу его предписания.

— Они при мне, получите.

Столетов передал записку офицеру, тот вручил Хаджи-Осману. Паша прочитал, тяжело поднял голову:

— Подчиняюсь приказу. А это распоряжение я сохраню, чтобы оправдаться перед судом великого султана.

Узнав о капитуляции Вессель-паши, Сулейман мрачно произнес:

— Так угодно Аллаху.

И ни слова, как Шипко-Шейненским отрядом оплатил собственное спасение.

Когда стало ясно, что армия Гурко обошла Араб-Конак и окружает Софию, Сулейман-паша срочно принял решение: отвести армию в Татар-Пазарджик, предварительно расчленив ее на две группировки. Западная, тридцатипятитысячная, отступила на Радомир и Дубницу, восточная, состоявшая из войск, оборонявших Араб-Конакский перевал и Елатипу, а также таборов Восточно-Дунайской армии, сосредоточилась в Ихтиманских горах.

Получив предписание военного министра Рауф-паши лично возглавить ихтиманскую оборону, Сулейман-паша разразился бранью. Он никогда не считал Рауф-пашу способным военачальником и не скрывал своего к нему неуважения. Приказ обороняться в Ихтиманских горах нарушил план Сулейман-паши. Он рассчитывал сконцентрировать силы у Татар-Пазарджика, отойти к Адрианополю, создав здесь заслон дальнейшему продвижению армии Гурко. Сулейман-паша убежден: в Ихтиманских горах единой оборонительной системы не построить, тем более, по данным разведки, Гурко расчленил свой отряд на четыре колонны, дал задание окружить главные силы Сулейман-паши.

Первая же попытка сдержать продвижение колонны генерала Вельяминова у Самаково потерпела неудачу. Частью сил Сулейман-паша двинулся через Македонию на Солоники, частью — к Филиппополю. Шувалов теснил Шакир-пашу, который покинул Панагюриште и отходил под ударами Криденера и Шильдер-Шульднера…

Дороги турецких генералов сходились в Татар-Пазарджике, где стоял Фауд-паша.

Боевые действия в Забалканье развивались успешно. Заняв Софию, Гурко оказался на правом фланге Дунайской армии.

От гвардии требовалось развивать наступление, отвлечь на себя часть таборов, накрывавший перевал. Собрав генералов, Гурко говорил:

— Наша задача: не дать уйти Сулейману. Мы разделили наш отряд на четыре колонны и будем действовать вагоном, господа, как охотники… Сулейман будет искать наши слабые места, чтобы прорваться к Татар-Пазарджику, где соединится с Фауд-пашой. Повернулся к Нагловскому: — Исходите из этого, Дмитрий Степанович, в разработке нашего стратегического плана.

Начальник штаба легким кивком выразил согласие. А Гурко продолжал:

— Господа, — посмотрел на Шувалова, Вельяминова и других генералов, — держите этого матерого волчищу Сулеймана в постоянном напряжении…

Когда совещание закончилось и генералы, назначенные начальниками колонн, вышли, Гурко сказал Нагловскому и Рауху:

— Перед начальниками колонн мы поставили трудную задачу. Они вынуждены действовать ослабленными силами. Наш отряд требует хотя бы кратковременной передышки. В переходе через перевал и в боях у Софии мы понесли большой урон, погибли прекрасные генералы.

— Переход через зимние Балканы войдет в учебники по военному искусству, Иосиф Владимирович, — заметил Нагловский, — великий подвиг совершила российская армия.

— Это так, Дмитрий Степанович, но согласитесь, российский солдат, когда в гору взбирался по брюхо в снегу, в ущельях замерзал, не о славе думал, он долг перед отечеством выполнял. А коли о нас Россия когда вспомнит, то и на том спасибо.

— Там, на перевале, — вставил Раух, — я говорил, на такое можно решиться раз в жизни.

— Да, господа, однако чую и по телеграммам сужу, не все в генеральном штабе нами довольны. Поди, еще дохлых собак на нас повесят, — усмехнулся Гурко.

— Весьма возможно, — согласился Раух…

И в своих предположениях Иосиф Владимирович оказался недалеко от истины. В штабе Дунайской армии тон задал Непокойчицкий. Ссылаясь на генерала Обручева, начальник штаба, питавший неприязнь к Гурко, говорил военному министру:

— То, что отряд перешел в Забалканье, это одна сторона медали. И то, что совершил генерал Гурко с гвардией, составляет ему честь. Но все ли они выполняют, как это было предусмотрено нашим планом, а к ним, как вам известно, ваше превосходительство, причастен и генерал Обручев? Вот вам примеры, они ясны, как Божий день: генерал Шувалов промедлил, топтался у Ихтимана, Вельяминов от Самаково не дошел до Дольней Вани, Криденер вместо того, чтобы занять Панагориште, остановился у Мечки. И вообще план окружения восточной группировки Сулейман-паши у Панагориште сорвался по вине командующих колоннами, — брюзжал Непокойчицкий. — А как ведет себя Шильдер-Шульднер…

Вошел генерал Обручев, склонился над картой. В другой комнате стучал телеграф. Начальник штаба перешел к телеграфу.

— Есть сведения, что Волынский полк вступил в Панагориште? — спросил Милютин.

Обручев нахмурился:

— Да, ваше превосходительство, но не полку надо быть там, а всей колонне генерала Криденера, как предусматривали, и, не мешкая, преследовать Шакир-пашу. Упущением Криденера не преминет воспользоваться Сулейман… Я понимаю генерала Гурко, условия не идеальные, но у него гвардия, цвет нашей армии.

— Император ожидает решительных действий в районе Татар-Пазарджика. В этом его заверил главнокомандующий.

Обручев укоризненно покачал головой:

— Заверения еще не означают окружения неприятеля. При таком продвижении наших колонн Сулейман-паша оторвется от армии Гурко и уйдет к Адрианополю, где сегодня полным ходом ведутся строительные работы.

— Я посоветую великому князю учесть эти замечания, но прошу понять меня, приказать главнокомандующему выше моих возможностей. Когда император прибыл в Кишинев, то сразу оговорил, что ни он, ни я как военный министр в оперативные дела Дунайской армии вмешиваться не будем.

— Возможно, государю и не следует, но вам, Дмитрий Алексеевич, при таком главнокомандующем, тем паче при начальнике штаба Непокойчицком, отстраняться от решения вопросов, от коих зависит, как скоро мы закончим турецкую кампанию, не следовало бы.