Эльвира Ватала - Великие любовницы

Конечно, разный там элемент вроде дамы, нарушающей ночную тишь пьяным воем, вы там обнаружите, но вот чтобы женщина тело свое за деньги продавала? Да никогда на свете. Эпоха социализма совершенно как-то само собой, без всякого видимого усилия искоренила проституцию. Но ведь сейчас эпоха капитализма, кажется, до которого шли долго, кроваво, так что совершенно верно народное определение, что «социализм — это тяжелая, трудная и кровавая дорога к капитализму». В эту эпоху пора бы, наконец, вернуть все легитимные права бравой касте проституток. Но нет. Никто и никогда не скажет, по примеру того неумного мальчика, нарушившего весь королевский церемониал: «А король-то голый». Нет у нас голых женщин, продающих свои тела. Есть массажные кабинеты, есть бычки-репродукторы, продающие по объявлениям в газетах свое семя среди мирного домашнего очага, есть какие-то хорошо и комфортабельно оборудованные такси, в мгновение ока превращающие свои сиденья в удобное ложе, есть «маленькие домики». Ну нет, не домики, конечно, это вам не либеральная эпоха Людовиков, но вот комнатки, конечно, и даже в фешенебельных гостиницах. Но наши проститутки, побившие мировой рынок, у себя на родине притеснены, вынуждены маскироваться под спекулянток. А свое джакузи откручивают, чтобы соседи не услышали. Разве это дело? А может, какой темпераментный мужчина хочет эту услугу получить с гарантией ее венерической безопасности и с полным ассортиментом эротических средств, и чтобы выбирать можно было. Где это видано, чтобы в эпоху капитализма клиент не имел права выбора, а хозяин права конкуренции?

А то где-то на задворках Тверской «мамочка» укажет тебе номер машины, и иди ищи ее по подворотням, а там, может, даже и негритяночка оказаться, и, даже если у клиента аллергия на черное тело, он пикнуть в своем выборе не смеет, потому как конкуренции нет, которая возникает всегда, когда товар легально продается. И к чему, дорогой читатель, такое дикое лицемерие? Не знаем, во имя каких моральных плохо или даже фальшиво понятых истин женщина не может открыто, легализированно, безопасно продавать свое тело, если она имеет на это по той или иной причине охоту и если желающих купить этот товар великое множество? Мы, рискуя навлечь обвинение в аморальности, все же скажем: великой аморальностью есть та моральность, которая фальшива и от правды так же далека, как обещания кандидата до и после выборов. И навряд ли нас может успокоить тот факт, что примеры такого чудовищного лицемерия нам история преподносила неоднократно. Вспомним, как богобоязная, богомольная христианка Иоанна I, королева обеих Сицилий, религию с проституцией примирила. Девицы-проститутки! Сложитесь на памятник королеве, ведь она так вас возвысила, в божий храм низменный разврат перенесла, в 1374 году учредив в Авиньонском девичьем монастыре легальный дом терпимости под строгим контролем монахини. Королева трезво рассудила: «Негоже непотребным барышням по всему городу рассеиваться, от бдительного ока стражей порядка ускальзывая, потому как непорядок это. Подброшенные младенцы на помойках валяются, мужчины с французской болезнью поголовно „ходють“ — нельзя так». И вот всех городских шлюх собрали в одно место — в монастырь. Аббатиса над ними главная, но и своих овечек божьих, монашенок, не забывает. А чтобы одних от других отличить можно было, проституткам предписано было носить на левом плече красный шнурок.

А вот вам, дорогой читатель, описание уличной проститутки Венеции, и не перепутайте ее, пожалуйста, с говорящим попугаем: «Одеты в желтое и красное, как тюльпаны, с нагой грудью, с пудами пудры и румян на лице и с прекрасным цветком за ухом». И такие вот «Кармены» расплодились в Римской империи повсеместно и законных жен, конечно, за пояс затерли, ибо ни один добропорядочный гражданин индифферентно пройти мимо такой «пышности» не мог.

За столом проститутки и монашенки в монастырях вместе, конечно, сидели. Богу совместно помолятся, молитву утреннюю сотворят, покушают и по кельям разбредутся, проститутки в свои, монашенки в свои. Если какой клиент к этим барышням со шнурками пожелает прийти, аббатиса ему гостеприимно монастырские ворота отворит и предварительно понюхает — не пьян ли? И напутствие даст — чтобы все тихо и чинно было, проститутку бить не очень, извращений не требовать, сзади — упаси боже, это господу богу нежелательно. А не будешь слушаться предписаний костела, пеняй на себя, у крыльца на всякий пожарный случай бравый солдат стоит, он тебя живо в кутузку отведет. И, напутствуемый такими вот назиданиями, господин клиент направлялся в кельи проституток по своим эротическим делам. «Да смотри кельи не вздумай перепутать, — вслед ему аббатиса кричит. — У нас монашенки чистые, еще ни разу не рожали, не вздумай невзначай испортить!» Мы не знаем, получали ли после такого напутствия клиенты наслаждение у жриц любви с красным шнурком вместо лилии на плече, только клиентов все меньше и меньше становилось, а исследователь Болонез, резюмируя тему влияния притеснения на профессию проститутки, так сказал: «Проституция в городе, что клоака в доме. Убери клоаку, и дом превращается в нечистое и зловонное место» [136] Г. Плосс. «Женщина в естествознании». Спб., 1898, с. 354. .

И это правильное рассуждение — нельзя клоаку в чистое место превращать. В борделе должна царить бордельная атмосфера, очень даже отличная от благопристойности мещанского дома. И великий новеллист Ги де Мопассан прекрасно изобразил это в своих новеллах, а его «Дом Телье», где «стадо» проституток, уехав на несколько дней из города, осиротило почтенных горожан, лишившихся своих развлечений, — это маленький психологический анализ явления проституции. Однако здесь представлена сравнительно небольшая и довольно специфическая каста проституток: провинциальная. А она очень даже отличается от касты столичных проституток: «Проститутка маленького провинциального городка во многом отличается от проститутки больших населенных пунктов. Ремесло проститутки в маленьком городе имеет некоторые преимущества: там мужчина относится гуманнее к женщине. В провинции наложнице уделяют больше времени, поэтому здесь нет той грубой поспешности, которая вызвана усиленным ходом столичной жизни. В провинции разврат более наивный и более чувственный» [137] Э. Ж. Гонкур. «Элиза», т. 1. М., 1911, с. 118. , — писали братья Гонкур в начале двадцатого века.

Примерно то же самое можно сказать и по отношению к клиентам, желающим получить услуги проституток. Богатые буржуа к ним с презрением относились, бедные солдаты с уважением и даже чувства свои оказывали. И известная склонность проституток к солдатам объясняется тем, что они в ней не только сексуальный аппарат видели, но и человека, женщину. Солдат может полюбить и приревновать проститутку. Солдат делит с проституткой свой последний грош, он не стыдится открыто гулять с нею, он даже в случае надобности со множеством орфографических и грамматических ошибок может с фронта и письмо ей послать. И хотя он награждает иногда свою возлюбленную колотушками, но в его любви нет иронии, как, например, у богатых буржуа, презрительно именующих «крысами» девочек одиннадцати-двенадцати лет, дорого за них плативших в изысканном борделе и не желающих в них видеть человеческое существо. Ну что же, раз мужчины относятся К проститутке как к «аппарату любви», они и стали таковыми, и редко какая проститутка способна на любовное чувство, во всяком случае, почти никогда со своими клиентами. Для ее личного эротического удовольствия у нее существуют свои обожатели.