Эльвира Ватала - Великие любовницы

Французский король ответил: «Наших дам не следует путать с лошадьми, они не умеют выступать на отборочных состязаниях» [54] В. Холт. «Власть без славы». М., 1997, с. 173. .

Кинулся к Марии де Гиз — предложение не принято. Она предпочла убогого короля Шотландии, чем его богатого английского дядю. Другая княжна Милана Кристина без обиняков сказала, что у нее только одна голова на плечах и она ей дорога.

Генрих VIII искренне возмущен. Парадокс, конечно, дорогой читатель, такой могущественный король, а невесты от него как от чумного бегут. Министрам был дан приказ: ехать на запад и искать невесту, да чтобы «была молодая и красивая», — напутствует Генрих VIII. Ну, конечно, нашли такую: молодую и красивую, и портрет ее перед Генрихом выставляют. Он, как глянул на портрет, обомлел от восторга: ну что за красавица! Он потом этому самому Кромвелю за недостойную мистификацию портрета голову оттяпает, ибо невеста оказалась «фламандской кобылой», и мы, дорогой читатель, не виноваты в сием эпитете — это Генрих VIII так назвал, не сдержавшись от возмущения и вслух при всех придворных о невесте так вот выразившийся: «Что это вы мне за фламандскую кобылу прислали?» Ну, конечно, с такой кобылой спать ему не больно охота, и напрасно министры каждое утро осведомляются, было ли испробовано супружество. «Нет», — лаконично отвечает Генрих VIII, ибо плоская грудь Анны Клевской, ее рост гренадера, большие руки, толстый нос, да и вообще не вызывают у него никакого желания к любовным утехам. И вот по прошествии очень короткого времени к Анне Клевской приходят министры и сообщают ей «пренеприятное известие» — король решил с ней развестись. Она в обморок, ибо такой коварности от супруга никак не ожидала. Она почему-то посчитала, что все «о’кей» и в «неиспробованном» супружестве можно сохранить звание королевы. Ну ей, конечно, суть дела объяснили: добровольно отказаться от брака с королем, а за это она получит очень хорошую пенсию, Ричмондский дворец, где еще недавно внебрачный сыночек короля обитал, полную прислугу и хороший стол. Она подумала, подумала и согласилась: ну чего ей там в свою бедную Фландрию возвращаться, в зависимое положение от братца попадать, если во Франции у нее полное раздолье и пансион хороший. Словом, без лишнего шума и огорчения она удалилась в свой дворец.

А писцы Генриха VIII уже строчат бумагу, на основании которой брак с Анной Клевской был бы аннулирован. Причина, конечно, одна и неоспоримая — брак был, как говорится, non consumatum, то есть — «супружество неиспробовано», и мы, дорогой читатель, в соответствующей главе еще расскажем вам об этом беспрецедентном явлении в жизни западных монархов. А вообще-то, если рассматривать с перспективы времени, то из всех шести жен Генриха VIII счастливее всех оказалась именно «фламандская кобыла». Умрет она только через десять лет после смерти Генриха VIII в 1557 году, а все эти годы будет жить-поживать в свое удовольствие, имея свободу, богатство, почет и любовников — «люби не хочу». За ней сохранилось звание «сестры короля», и придворные обязаны ее величать Ваше величество, у нее баснословная рента до конца жизни, у нее прекрасный дворец, да еще и семейка ее получила обратно свое приданое, на нее выданное. И король, который зла и ненависти к ней не имел, нередко будет посещать ее дворец и там при камине чай с ней пить и даже в карты играть.

Но конечно, королю нужна новая жена. Он хоть уже внешне неаппетитный, прямо-таки омерзительная туша с застарелым сифилисом, водянкой и язвой ног, ну прямо отвратителен, рассчитывает, что с молодой и красивой женой он еще способен сплодить наследника. И жена, конечно, тоже из фрейлин (хватит искать заморских кобыл), вполне пригодна для роли королевы и деторождения. Ей 22 года, и она далекая родственница Анны Болейн: у них один и тот же дядя Норфолк. И вот эта женщина, в которую теперь Генрих VIII безумно влюблен (он не умеет иначе!), Катерина Говард. И этой женщине отрубит голову кровожадный Генрих, только о ней историки и биографы меньше распространяться будут и в литературные душещипательные романы она не войдет. Так, упомянут едино, что, дескать, на той же плахе, что Анна Болейн головку свою сложила, и Катерина Говард сложит и даже попросит в тюремной камере, чтобы ей эту самую плаху принесли — прорепетировать, как лучше на нее грациозно голову положить. И будто бы вымытую и отскобленную от крови Анны Болейн, сложившей шесть лет назад на этой колоде свою голову, втащили в камеру Катерины Говард. И она там, в промежутках между слезами и молитвами, репетировала, как сподручнее голову положить. Если это правда, то нас просто удивляет, дорогой читатель, почему это великое мужество двадцатидвухлетней «маленькой развратницы» не отразилось в литературных произведениях? Что же может быть более героическое, чем репетировать свою смерть, чтобы излишними конвульсиями ни народ, ни палача не пугать!

А мы ведь знаем, какое большое внимание уделялось многими гражданами того времени изящной позе после смерти. С древности это еще началось. Помните, как великий Плутарх в своем сочинении «О душе» описывает болезненные явления состояния человека. Все девушки в Милете вдруг были охвачены какой-то манией самоубийства. Когда такие случаи стали массовыми, жители Милета издали закон: те девушки, которые повесятся, будут похоронены голыми и со шнурком на шее. И что же вы думаете, дорогой читатель? Самоубийства моментально прекратились: стыд девушек, что их голыми публично увидит народ, превысил манию самоубийства.

Умирая, зарезанная Поликсена очень заботилась о том, чтобы упасть прилично и ненароком не показать того, что принято скрывать от взоров мужчин. О том, как они будут выглядеть после смерти, тревожились и Мария Стюарт, и Анна Болейн и в мыслях подолгу репетировали свою сцену «восхождения на эшафот».

А вот сцена, разыгравшаяся между герцогом де Конде и его палачом: «Позовите палача: я хочу переговорить с ним». Палач явился. «Друг мой, — сказал герцог, — потрудитесь показать мне, как надобно встать на колени и класть голову на плаху?» — «Вот так, ваша светлость, — отвечал палач. — Колени раздвинуть, шею вытянуть». Герцог повторил и, встав на колени, спросил: «Хорошо?» — «Вы становитесь слишком близко к краю, — заметил палач. — Голова упадет с эшафота на мостовую». — «О боже, как же я неловок». Когда его привязывали к чурбану, приложенному к плахе, он просил вязать осторожнее, чтобы не повредить не заживших еще ран. Потом обратился к палачу: «Бей смелее» [55] К. Биркин. «Временщики и фаворитки». Спб., 1871, с. 279. .

Словом, о Катерине Горвард в истории «тихо». Не интересовала она историков, как вторая жена Генриха VIII. Не было в ней ничего сатанинского, и не смеялась она демонским загадочным смехом в самые неподходящие для этого моменты, хотя проявила много достоинства при «восхождении на эшафот». Вместе с ней отрубили голову и ее подружке Жанне Рокфорд, той самой жене брата Анны Болейн Джорджа, которого жена обвинила в кровосмесительной связи со своей сестрой. Ну и, обезглавив мужа, долго Жанна Рокфорд «погуляла» на воле? В самом деле, история нам все время подсовывает известную русскую пословицу: «Не рой яму другому…»