Алексей Шишов - Четырех царей слуга

С 1670 по 1677 год служба полковника Патрика Гордона в основном проходила в гарнизоне крепостного города Севска в Северской земле, отошедшей к России по Андрусовскому перемирию с Польшей в 1667 году, по которому в скором времени полякам предстояло возвратить пограничный Киев. Как гласят документы Разрядного приказа, в Севске Гордон командовал новоприборным полком «комарицких драгун».

Комарицкая волость являлась царской, поскольку её земли вместе с крестьянами принадлежали государям всея Руси. Царской она была даже при первом самозванце Григории Отрепьеве, венчанном на царство под именем Дмитрия I. Командир Севского драгунского полка, слушая рассказы о Смутном времени, только удивлялся:

— И у нас в Шотландии и Англии мятежей и войн между собой было немало. Но чтобы какой-то дворянин из бедных родом фамилий сел на трон монарха — такого ещё не было в истории...

Однако в Севске полковая служба оказалась недолгой. Казачьи мятежи и грабительские набеги легкоконных крымских татар беспокоили Разрядный приказ. По царским указам полк комарицких драгун стоял то в Трубчевске, то в Брянске, то в Новом Осколе, то в Переяславле. Из Москвы земляки-шотландцы, друзья-соседи по Кукую, писали Патрику Гордону:

— В Кремле говаривают, что ты совсем порубежным полковником стал. Ты там так хорош, что на кремлёвские караулы тебя отзывать и не думают в приказах...

Полковник Пётр Иванович Гордон отписывал в Немецкую слободу следующее:

— Знать, я здесь государю московскому нужнее. Ландскнехт дворянской крови любую воинскую службу, государем данную, за честь принимает. А славы здесь мне больше будет, чем на караулах у Спасских ворот. Да и потом, как знаю, на Москве ныне всё спокойно...

В солнечный сентябрьский день золотой осени, 23 числа 1677 года окрестности лавры и сам Троице-Сергиев монастырь напоминали военный лагерь. На воротах и у теремов стояли караулы из неразговорчивых стрельцов в лазоревых кафтанах царского Стремянного полка. Повсюду разъезжали одетые в дедовские доспехи и при всеоружии дворяне московского чина. В берёзовой рощице близ богатейшего монастыря расположилась бивуаком сотня чубатых казаков из личной гетманской охраны.

В одной из келий, подальше от людских глаз, государь всея Руси Фёдор Алексеевич принимал малороссийского гетмана Самойловича. На беседе были только ближние к самодержцу люди, которые на тот момент определяли внешнюю политику Русского царства.

Вопрос обсуждался и решался один-единственный — разрушить и оставить или защищать порубежную Чигиринскую крепость.

Первым разгорячённо говорил Иван Самойлович Самойлович, гетман Правобережной и Левобережной Украины, только вчерашним днём прибывший в Троицу:

— Войску Ибрагим-паши поражение дадено. Но панство в Польше на сеймиках кричит в голос, мол, заняв Чигирин, русский царь отобрал у нас всю Украину...

Сидевший на лавке, крытой рытым бархатом, возле совсем молодого государя князь, ближний боярин, человек огромного роста и свирепый с виду, Григорий Григорьевич Ромодановский спокойно сказал:

— Пусть кричат. Смоленскую войну они ещё не забыли. Но если мы отстоим Чигиринскую крепость от турок и крымского хана, то тогда схватимся в войне с Речью Посполитой. Шляхта и магнаты от малороссийских земель никак не откажутся...

Молчавший до того царь Фёдор Алексеевич, слушавший спор гетмана с князем-воеводой, молвил:

— Надо послушать Тяпкина. Говори, стольник, что у тебя там в Варшаве о Москве говорят?

С дальней скамьи поднялся стольник Василий Михайлович Тяпкин, бывший царским посланником в столице Речи Посполитой Варшаве и снова отправлявшийся на берега Вислы с верительной грамотой. Поклонившись до земли государю, сказал осторожно, вкрадчиво:

— Государь! Польский король и его князья-магнаты ждут не дождутся истечения срока Андрусовского мира. Тогда они сразу же потребуют от нас Киев. А он, стольный град Древней Руси, святынь православных полон. И воевать начнут за города Смоленск, Невель, Себеж...

— Но как воевать полякам с нами, когда турецкий султан хочет прибрать к рукам всё днепровское правобережье?

— Государь, сегодня Варшава не страшится этого. У них есть Журавинский мир с Портой и крымским ханом. Им нужен Киев и Смоленщина. Вот почему Чигиринская крепость у них как бельмо на глазу.

— Что же ты предлагаешь делать с Чигирином-то, стольник?

— Если мы сегодня, государь, отобьём от турок и татар Чигирин — значит, завтра жди войны с поляками. Разорить крепость надо и уйти из неё, полки гарнизонные отвести на Слободскую Украину. Она к Киеву рядышком лежит.

Тут слово взял вставший с земным поклоном государю ближний боярин Ромодановский. Человек большого государственного ума, Григорий Григорьевич не разделял мнения Тяпкина и потому ответил стольнику-дипломату прямо и резко:

— Разорить Чигирин отнюдь никак нельзя. Очень бесславно для Русского царства будет. И от неприятеля страшно. И не только Украйне убыточно, но и самому Киеву будет тяжко. Православная вера наша получит урон.

Вставший вслед за Ромодановским гетман Иван Самойлович заявил собравшимся ещё резче:

— Если Чигирин разорить или допустить неприятеля им овладеть, то следует прежде разоренья или отдачи сказать всем на Украйне народам, что уж они великому русскому государю не нужны?!

На том тайном совещании в монастырской келье Троицы, удалённой от столицы с её посольствами и лазутчиками-дипломатами, работавшими не только на себя, вопрос о городе-крепости Чигирине решён не был: защищать его или, разрушив, отдать во владение султану Мехмеду IV и Крымскому ханству.

Настойчивые князь-воевода Григорий Ромодановский и гетман Иван Самойлович составили докладную грамоту царю Фёдору Алексеевичу. В ней говорилось, что от российского Путивля до Чигирина всего тридцать миль, что порубежная защита без крепости рвётся, что вокруг неё растут бесценные леса. И что российская Украйна может быть легко отдана на разорение басурманам.

Боярская дума не удовлетворилась такими доводами, усмотрев в грамоте «воинственность» её авторов. Они отправили для разведки на берега Днепра стольника и стрелецкого полковника Александра Фёдоровича Карандеева. Ему поручалось боярами высказать сомнения по поводу расположения Чигирина и обосновать, найдя место, необходимость строительства на Днепре новой порубежной крепости, на которую бы не могли претендовать в Варшаве.

Узнав о таком, Ромодановский и Самойлович съехались на встречу в городе Рыльске. Они составили на имя государя Фёдора Алексеевича новую грамоту. Вскоре князь-воевода высочайшим повелением был спешно вызван с порубежья в Москву.