Алексей Шишов - Четырех царей слуга

Комендант крепости не скрывал радости при виде юнгманских драгун и самого полковника, которого он хорошо знал лично по Кукуйской слободе:

— За порох от меня большая признательность. Сейчас же прикажу его поделить между полками. Что передать велел князь Григорий?

— Воевода государя приказал держать крепость. Царскому войску до крепости рукой подать...

Чигиринский комендант попытался проявить частную инициативу. 5 августа он отправил боярину-воеводе подробное донесение о ситуации, сложившейся вокруг осаждённой крепости. Полковник Гордон предлагал боярину Ромодановскому перенести походный лагерь к самому городу, навести на реке Тясьмин мосты ниже и выше Чигирина и напасть на вражеский лагерь. Или, по крайней мере, сделать вид, что на него готовится атака.

Григорий Григорьевич Ромодановский не имел «царского слова» на новую генеральную битву с османами, как на Буджинских полях. Он только отправил к Гордону новые подкрепления: шестерых полковников с 2500 солдатами и 800 стрельцов. В тот день после обеда турки взорвали часть крепостного вала и предприняли приступ, который был с трудом отбит. В крепостном рву остались лежать несколько сотен «побитых» — стрельцов, солдат, казаков, янычар, валахов, албанцев и иных османов.

Обеспокоенный Патрик Гордон приказал немедленно заделать пролом. Солдаты, стрельцы и казаки под вражеским пушечным огнём начали земляные работы. Восстанавливать разрушенные укрепления становилось всё труднее — не было брёвен, землекопы, охраняемые выдвинутыми вперёд сторожевыми дозорами, могли трудиться только по ночам. Турки, давно прознав про это, нападали на дозорных. Те, отстреливаясь, отходили к пролому. Земляные работы там прерывались, поскольку в землекопов летели пули и стрелы.

Чтобы помешать неприятелю вести осадные работы, полковник Гордон собрал военный совет. На него он пригласил полковых командиров, генерала Вульфа, посланцев от боярина-воеводы. Речь велась о большой вылазке осаждённого гарнизона:

— На войне удивить неприятеля — значит нанести ему поражение. Турки привыкли, что мы делаем вылазки только в одном месте. Я предлагаю завтра поутру выйти из крепости сразу в трёх местах. Как вы на это смотрите, господа воинские начальники?

— Можно, конечно, ударить по Мустафе-паше сразу в трёх местах. Но где взять столько людей? В полках, что принимали осаду, осталось здоровых по две-три сотни...

— Это нам ведомо. Но с учётом подкрепления можно набрать по тысяче человек на каждое место. И на валу в других местах тогда пусто не будет.

Полковники молчаливо слушали коменданта. Едва ли не каждый из них в уме перебирал: сколько же людей он может отрядить на дело, чтобы и свой участок крепостной ограды не оголять.

— Согласен ли военный совет на такую вылазку?

— Согласны, Пётр Иванович. Приказывай.

— От солдатских полков дать на вылазку по две полных роты. От стрелецких и казачьих — по три сотни. Только без хитрости, господа полковники, людей больных и негодных в поле не посылать. Чтоб каждый имел патронов полный патронташ...

Вылазку сразу из трёх мест решили провести на рассвете, когда во вражеском лагере и траншеях ещё дремали многочисленные часовые. В состав каждой вылазной группы отряжалось по тысяче человек. Но турецкие паши словно предчувствовали такой ответный ход осаждённых. Неприятельская пехота, умножившись численно, хорошо укрылась и укрепилась в осадных траншеях, которые находились против ворот крепости. Даже часовых выставили больше.

Комендант крёпости, воочию убедившись в приготовлениях противной стороны, приказал вдвое уменьшить число солдат для вылазки. Тем самым и потерь ожидалось меньше. Отменить совсем «триединую» вылазку Патрик Гордон уже не мог, поскольку о её готовности было дано знать царскому воеводе.

Атака не дала желаемого результата, поскольку турецкие пехотинцы из своих окопов теперь простреливали крепостной ров. Те, кто шёл на вылазку, не смогли в нём ни скопиться, ни укрыться от вражеского глаза. Нападавшие не сумели во всех трёх местах дойти до вражеских траншей и отошли за валы, сумев унести с собой всех раненых и часть погибших. В тот же вечер их отпели и захоронили в городе.

Турки всё чаще стали взрывать подземные мины, стремясь разрушить Чигиринские укрепления. 7 августа они взорвали мину у городского вала и вновь попытались прорваться через проделанный пролом. Державшим здесь оборону малороссийским казакам удалось отразить приступ, причём дело чуть не дошло до рукопашной схватки в проломе и на валу.

Взрыв той минной галереи оказался военной хитростью Кара-Мустафы-паши. Уже через час была взорвана другая, более мощная подземная мина — под стенами крепостного замка. По сигналу с батареи, где на белом коне под сенью многих знамён восседал полководец султана, турецкое пешее воинство бросилось на приступ. Забили большие медные барабаны — янычарская музыка.

Немедленно прискакавший к месту взрыва полковник увидел, что здесь весь вал оставлен защитниками Чигирина и уже занят ликующими янычарами. К коменданту подбежал гордоновский любимец полковник Матвей Кровков, командир новоприборного солдатского полка, набранного на Орловщине и Брянщине:

— Кровков, любезный ты мой! Где твой полк?

— Пётр Иванович, люди собраны в роты. В строй поставил даже больных и с лёгкими ранениями. Приказывай, где ударить.

— Сбей янычар с замкового вала. Сбрось их любой ценой в ров. Не дай им спуститься в город. А я тем временем найду, чем подкрепить твой полк.

— Господин комендант! Умру, но вал очищу.

Полковник Кровков приказал ротным барабанщикам бить сигнал атаки. Размахивая шпагой и кинувшись к валу, он прокричал солдатам:

— Ступай, братцы! Ступай! В штыки! Ура!..

Кровковский солдатский полк удачно контратаковал толпы торжествующих вражеских пехотинцев, которые даже не позаботились сбросить русские пушки с вала в ров. С великим трудом янычар удалось согнать штыками с замкового вала. Солдаты так расходились в рукопашной, что их полковнику, ротным капитанам и поручикам стоило немалых усилий, чтобы удержать их на валу, не дать преследовать отступавших турок.

Воевода князь Григорий Ромодановский продолжал считать, что крепостной гарнизон беспрерывными вылазками способен заметно ослабить турецкую армию, уменьшить огневые припасы противника. Боярин не слишком доверял тревожным донесениям «служилого иноземца» и прислал к нему собственного «инспектора». Его-то и постарался убедить полковник Гордон в невозможности частых вылазок, которые каждый раз дорого обходились осаждённому гарнизону.

«8-го боярин прислал, — записал в тот день в своём «Дневнике» шотландец от третьего лица, — доверенного стрелецкого полковника Семёна Грибоедова осведомиться о состоянии крепости. Гордон повёл его и показал ему всё. Полковник настаивал на необходимости сделать вылазку. Гордон показал ему невозможность этого, а чтобы бояре не подумали чего-нибудь другого, попросил полковника посмотреть на попытку сделать вылазку, приказал 150 выборным солдатам приготовиться.