Алексей Шишов - Четырех царей слуга

— Ваше царское величество, ваши потешные — пехотные солдаты. Надо отделить бомбардиров пушечного дела от солдат. Так в Преображенском будет бомбардирская рота, пусть пока ещё числом маленькая, но отдельная, со своим поручиком.

— Мы, ваша милость, давно так решили. Я сам буду в бомбардирской роте службу несть рядовым бомбардиров. Пишите царский мой на то указ для бояр...

Так на свет появилась «Роспись стряпчим конюхам», которым петровским указом на всю оставшуюся жизнь суждено было стать артиллеристами или иначе бомбардирами будущего Преображенского лейб-гвардии полка. Высочайшим указом в число царских пушкарей записали стряпчих-потешных, «которые при потешных лошадях» были. То есть царских конюхов:

«Тимофея Ушакова. Сафона Волохова. Дмитрия Неелова. Сергея Бухвостова. Филиппа Сомова. Павла Антипьева. Матвея Васильева. Ивана Блиновского. Ивана Бурцева. Екима Воронина...»

Пётр Алексеевич самолично страсть как любил всякое дело, связанное с «огненным зельем», то есть с порохом. Но пуще всего — стрелять из любых пушек и мортир. Потому в ратных трудах Преображенские бомбардиры за одно лето так поизносились, что пришлось писать по ним специальный высочайший указ. Но он стал лишь ответам на челобитную пушкарского поручика.

В ней говорилось, что «платишком холопи ваши ободрались и сапоженки пообносились». Царь-государь со всем монаршьим вниманием отнёсся к внешнему виду своих любимых бомбардиров и повелел выдать им на кафтаны «сукна (г)амбургского» и кожи на пошив сапог и денег на их пошив.

Приходилось генералу Петру Ивановичу Гордону держать в своих руках и поимённые списки петровских потешных. Его, знатного шотландского дворянина, больше всего поражала родовитость тех юношей в иноземном платье, которые под предводительством такого же юного и пылкого с настоящими, уже не деревянными мушкетами штурмовали не за страх, а на совесть полевые фортеции перед селом Преображенским:

«Князь Пётр Михайлов Долгорукий.

Князь Алексей Борисов Голицын.

Князь Михаил Иванов Куракин.

Князь Юрий Юрьев Трубецкой.

Князь Михаил Юрьев Одоевский.

Князь Владимир Михайлов Долгорукий.

Князь Фёдор Иванов Троекуров.

Князь Яков Иванов Лобанов-Ростовский.

Князь Никита Иванов Репнин...»

Все они были у государя Петра Алексеевича комнатными стольниками. Все стали его верными солдатами, связав свою судьбу с его, государевым, делом. Патрик Гордон, хорошо помнивший свою юность и начало воинской, наёмной, службы ландскнехта, не переставал удивляться такому аристократическому составу первых преображенцев и семёновцев. Шотландская дворянская лейб-рота королевской шведской армий, в которой ему довелось служить, не шла ни в какое сравнение.

По долгу службы генерал был знаком со многими потешными. Прежде всего с молодыми друзьями царя, которым суждено было стать через десяток лет прославленными в Северной войне генералами и адмиралами, военными губернаторами и сенаторами. Но не только с ними.

Патрик Гордон, например, был хорошо знаком с первым российским солдатом Сергеем Леонтьевичем Бухвостовым, дослужившимся из рядовых бомбардиров-преображенцев до старшего офицерского чина майора-артиллериста. Сохранился по сей день его портрет, писанный «Академии Наук ландкартным мастером Михайлой Михеевым».

Пётр I так любил бомбардира Сергея Бухвостова, человека гренадерского роста и огромной физической силы, что частенько саживал его за царский стол. Преображенец, сперва рядовой, а потом капрал и сержант, порой сидел и рядом с иноземным генералом. Но Гордон не обижался, зная, каким почётом тот пользуется у государя.

А жена Петра Алексеевича Гордона Элизабет Ронар была знакома с супругой Преображенского бомбардира. В одной из дворцовых записей о дне рождения великого государя и великого князя Петра Алексеевича значится в числе присутствующих знатных дам и «жена Бухвостова». Угощение закончилось подарками-сладостями:

«Каждой (из бывших на дне рождении государя) пожаловано: по головке сахару, весом в 4 фунта голова, по 5 блюд сахаров узорчатых, по 4 блюда сахаров леденцов по полфунта, по 3 блюда сахаров зеренчатых...»

Обучая царских преображенцев и семёновцев, бомбардиров и их начальников, Гордон денно и нощно пёкся о своём новоприборном солдатском Бутырском полке.

Бутырский полк во время командования генералом Гордоном стал одним из лучших в русской армии, заметно превосходя по ратной выучке стрелецкие полки, отличаясь дисциплинированностью. Это не было секретом для боярских верхов, которые, разбившись на две группировки вокруг кланов Милославских и Нарышкиных, вели борьбу за власть. На «шпанского немца» ставку — не секрет — делали те и другие.

В этой вражде от командира столичного Бутырского выборного полка зависело многое. Стрельцы могли «забузить», поместные дворяне с проволочкой не в один день прибыть на конную царёву службу. А солдатский полк московского гарнизона всегда под рукой. Всегда готов стать на чью-то сторону. Вопрос был только в том — на чью?

Пётр Иванович не мог не знать политической ситуации в стране, которой он служил верой и правдой. Ему, как и многим военным начальникам, приходилось выбирать: кому служить — царевне Софье или её брату Петру? При неудачном выборе можно было поплатиться не только царской опалой, но и ссылкой в места, довольно отдалённые, или даже собственной головой и конфискацией семейного имущества.

Для Гордона шла обыденная генеральская служба мирного времени. Он, продолжая контактировать с ближайшим окружением царевны Софьи Алексеевны, прежде всего с князем Василием Васильевичем Голицыным, не упускал случая оказывать всевозможные услуги Петру.

Когда началась подготовка ко второму Крымскому походу, а она шла весь 1686 год, Гордона фактически отстранили от дел. Это объясняется тётя, что у командира солдатского Бутырского полка появились весьма влиятельные недруги.

На одном из заседаний Боярской думы патриарх Иоаким открыто высказался против командования русскими войсками «еретиком»-генералом. Действительно, шотландец до конца своих дней остался ревностным католиком, в то время как многие иностранцы на русской службе быстро переходили в православное вероисповедание. Однако Патрик Гордон, что делало ему немалую честь среди обитателей Немецкой слободы, остался пристрастен к вере родителей и родового клана, разбросанного ветрами истории по всей Северной Европе.

Участвовать же во втором Крымском походе под начальством князя Василия Голицына Петру Ивановичу Гордону пришлось. Во время выдвижения русских полков в степь, в марте 1689 года, «служилый иноземец» составил собственный план боевых действий против Крымского ханства, назвав его «Размышлением о предстоящем походе». Он рассматривал в основном вопросы усиления русской полевой армии артиллерией, строительства полевых укреплений и ряд других.