Алексей Шишов - Четырех царей слуга

— Господин инженер Франц Фёдорович, — обращался Гордон к Тиммерману, — эту апрошу надо продолжить ночью. Я выделю сотню стрельцов и дам им охрану. К утру апроша будет готова.

— Господин генерал, работать здесь ночью нельзя. Я не могу видеть, куда она пойдёт. Землекопы могут увести её в сторону...

— Тогда вечером следует сделать разметку продолжения траншеи и поставить вехи. Это же можно вам сделать.

— Всё равно будут неточности в сравнении с моим чертежом фортификационных сооружений. Тем более что его видел царское высочество. Нет, никак нельзя заканчивать апроши по ночам...

Однако опытный Гордон гнул своё. Земляные работы лучше всего продвигались на позиции, которую занимали гордоновские полки. Бомбардир Пётр Алексеев почти каждодневно бывал здесь. Он немало удивлялся ускоренному ходу осадных земляных работ:

— Скажи, ваша милость, когда ты всё успеваешь со своими людьми? У Франца Яковлевича с Головиным тоже земляные работы вовсю ведутся. А твои апроши на добрую сотню сажень вперёд их ушли.

Патрик Гордон, имевший высокое понятие о чести дворянина и офицера, никогда не жаловался на армейских коллег государю. Свои обиды за их нерадивость он обычно выплёскивал в дневниковых записях. Потому он неизменно отвечал государю:

— Ваше величество, стараемся на ваше царское дело днём и ночью, чтоб Азовскую Крепость быстрей стеснить...

Австрийский агент (военный наблюдатель) при русской армии в Первом Азовском походе Плейер в своих заметках о жизни в Московии писал:

«...Большой бомбардир (ибо так царь желал называться и собственными руками начинял гранаты и бомбы) поставил на сооружённые генералом Гордоном батареи, потому что его собственные (на позициях Головина. — А. Ш.) не были ещё готовы, 8 маленьких мортир и стрелял из них по большой части сам в течение двух недель».

С сооружённых здесь батарей был причинен первый урон вражеской крепости — меткие попадания разрушили сторожевую наблюдательную башню. В городе то там, то здесь стали возникать пожары.

Азовский гарнизон, которым командовал Муртоза-паша, находился в бодром состоянии духа, получая с моря необходимую помощь. Около 20 турецких галер на глазах у русских беспрепятственно высадили в крепость подкрепления, боевые припасы и провиант.

Встревоженный усилением гарнизона, генерал Гордон приказал усилить караулы днём и особенно по ночам. Он всерьёз опасался сильных вылазок азовских турок. На его предупреждение сосед Франц Лефорт ответил:

— Пётр Иванович, ваша милость, крепостные сидельцы, как мы обложили Азов, ещё не отваживались выйти в поле. Сейчас их устрашает один вид наших батарей, которых становится всё больше...

8 июля осадные батареи начали общую бомбардировку Азова. В городе начались то там, то здесь пожары. Но крепостные стены выстояли: тяжёлого «стенобитного наряда» в русской армии не было. Повреждения в укреплениях турки успешно устраняли по ночам.

9-го числа Пётр Иванович, прибыв в царский шатёр, имел честь доложить российскому монарху:

— Ваше величество, большая батарея из шестнадцати пушек готова. Она ждёт бомбардира, чтобы салютовать ему залпом по Азовской крепости...

Опасения Гордона оказались не напрасны. Турецкий гарнизон, усилившись, стал с дерзостью совершать частые вылазки. Янычары и спаги нападали на позиции русских днём и ночью. Из степи совершали наскоки многочисленные отряды крымской конницы. Доставлять в осадный лагерь снаряды, порох и продовольствие от пристани приходилось под усиленным конвоем из нескольких полков с пушками.

Бутырскому солдатскому полку, стрелецким и тамбовским солдатским полкам корпуса генерала Гордона постоянно приходилось выручать из беды своих соседей, особенно войска Лефорта. Турецкий гарнизон, заметно усилившись, совершил несколько сильных вылазок против левого фланга осаждавших. Муртоза-паша делал всё, чтобы помешать осадным работам неверных, погасить силу огня их артиллерийских батарей. Больше всего атак осаждённых пришлось на позиции войск генерала Франца Лефорта. Слабость её многоопытный султанский военачальник вычислил довольно скоро.

Первую сильную вылазку турки сделали днём 7 июля, после обеда. Полевые караулы в лефортовских траншеях откровенно проспали появление толп янычар перед своим носом, и те беспрепятственно ворвались в спящий лагерь. Там началась суматоха и беспорядочная свалка. Русские солдаты и стрельцы, сбившись в кучи, отбивались от нападавших чем придётся. Ни одна из пушек на батареях даже не успела выстрелить по врагу.

Гордон при первых выстрелах у соседа выскочил из своей палатки. Ему хватило только одного взгляда, чтобы понять случившееся. Первых попавшихся близ палатки людей он послал к стрелецким и тамбовским полковникам с приказом — собрать сколько можно людей и идти на выручку лефортовцам. И обязательно — только воинским строем, не толпой.

Сам генерал поспешил к палаткам Бутырского полка. Там уже солдаты под окрики офицеров строились поротно. Патрик Гордон взял под свою команду всех собравшихся и бегом повёл их через поле к месту боя. Барабанчиков он оставил на большой батарее, приказав им что есть сил бить сигнал тревоги. Через сотню-другую шагов бутырцев стали догонять разрозненные команды московских стрельцов и тамбовских солдат.

В дневниковых записях служилый иноземец о событиях дня 7 июля запишет не без печали следующее:

«Около 4 ч. дня турки прошли сквозь сады и совершили ужасный налёт на лагерь генерала Лефорта. Ворвавшись в него, они убили многих солдат, нескольких захватили, ещё больше ранили и нанести бы и худший урон, если бы 2 или 3 тысячи солдат из лагеря генерала Гордона не поспешили на помощь через поле, отрезая турок от города. Те, увидев это, отошли в сады и увели пленных. Турецкая конница помогала пехоте, но с появлением отряда из другого лагеря также отступила. С собой они забрали много голов, которые потом насадили на колья вдоль стены.

Ночью в городе веселились, играли на разных инструментах.

У турок были на то причины, ведь им привезли амуницию, провизию и жалованье, да и вылазка принесла немалый успех: потеряв немного людей, они побили сотни христиан...»

Азовские турки отступили под защиту крепостных батарей спешно, боясь быть отрезанными от городских садов. С собой они увели нескольких пленных и постарались унести с собой как можно больше шанцевых инструментов русских землекопов — лопат, кирок, заступов, ломов, чтобы тем нечем было рыть апроши и дальше к городу.

Пётр, прибывший на место боя, воочию убедился в погроме, который азовские сидельцы учинили в лефортовском лагере. Разгневанный большой бомбардир тут же устроил военный совет, чтобы разобраться в причинах понесённого урона и найти виновников случившегося: