Алексей Шишов - Четырех царей слуга

Христиане, что были в средней колонне, ворвались на стену и заняли часть её против своей колонны — то есть угловой и средний больверки и куртину между ними. Но шедшие в других колоннах не бросились захватывать стены на своих участках. Поэтому турки не понесли урона, собрали резервы со всех позиций, во множестве кинулись на стену, снова сбросили с неё солдат и стрельцов и немедленно заняли стену ещё большим числом. Всё же солдаты средней колонны не прекратили приступа и держались с наружной стороны стены, во рву и ближайших траншеях. При поддержке с левого фланга они вновь пошли вперёд. Нескольким даже удалось забраться на стену, но, невзирая на их доблесть и отчаянное сопротивление, турки опять взяли верх.

Тем временем казаки на правом фланге стали вновь подступать к городу. Так как успех казался тут возможным, командовавший ими дворянин призвал на помощь наступавших по соседству; после чего полковник Чамберс двинулся вперёд с батальоном Преображенского полка. Не встретив особого противодействия, он вошёл в город у реки и занял позицию среди развалин домов. Но из укрепления сверху вёлся шквальный огонь, полковника ранило, и ещё несколько людей ранило и убило. Увидев, что помощь не подходит, они отступили. Посланные же на подмогу 2 батальона из дивизии генерала Гордона пробиться не смогли, так как турки, поняв, сколь слабы усилия остальных колонн, ринулись сюда во множестве. Третий приступ предприняли солдаты средней и левой колонн, но тщетно — только потеряли людей.

К тому времени уже наступил вечер, и генералы подали сигнал к отступлению. Солдаты направились к лагерям, оставив дозорных, впрочем, числом больше обычного...»

Потери русских войск при втором штурме Азовской крепости неизвестны. Трофеев оказалось мало. На следующий день после штурма двое солдат-бутырцев в изодранных зелёных кафтанах представили своему полковому командиру отбитое у турок на бастионе знамя, а четверо стрельцов принесли железную пушку старого образца, захваченную ими на крепостном валу.

Патрик Гордон приказал выставить захваченные трофеи на виду у своего лагеря. Солдат и стрельцов похвалил:

— Молодцы! Видел, как бились вы, храбро. Хвалю вас от всего сердца воина, повоевавшего за московского царя немало. Ещё раз — молодцы.

За каждый из этих трофеев генерал Патрик Гордон приказал выдать принёсшим крупную наградную сумму по 5 рублей из полковой казны. Писарь так и записал в расходной книге: «Дадено-де двум солдатам да четырём стрельцам по пяти рублей за взятые при приступе султанского войска знамя да пушку железную малую без зарядов».

В путевом дневнике Петра — «Юрнале», который вёлся каждодневно и достаточно обстоятельно, сохранилась краткая запись о «печальном» дне 25 сентября:

«Был приступ другой к городу Азову, и был бой жестокий, только отступили наши. День был северной; в ночи мороз».

В русском осадном лагере после неудачного приступа было необычно тихо. В передних апрошах не перекликались привычно часовые. Турки же трудились, выбиваясь из сил, всю ночь, торопясь заделать пробитые в их укреплениях бреши. Сильные дозоры, высланные в степь от бастионов, I стерегли ночное нападение русских. Его Муртаза-паша в те дни опасался больше всего.

Военный совет, состоявшийся у царя 26-го числа, не решил вопрос об отступлении, поскольку бомбардир Пётр I Алексеев желал взять хотя бы форт Лютик. На его рекогносцировку был послан отряд донских казаков и военный инженер Руэль из гордоновского отряда. Выслушав его после возвращения, генерал доложил царю:

— Форт силён. Так говорит инженер Руэль, ваше величество. Постройки новой. Сразу его не взять, и потери будут в людях немалые. Казаков с «Лютика» турки встретили залпом из многих больших пушек.

Помолчав и не глядя на генерала, Пётр сказал:

— Под форт людей не посылать больше, ваша милость. Пусть турок стоит на Мёртвом Донце до поры до времени...

Генерал Гордон настаивал на быстром отходе русской армии от Азова — погода ухудшалась с каждым днём, лили частые дожди и наступали холода. Войска тёплой одежды не имели, с топливом было крайне плохо. Больных в осадном лагере становилось всё больше. На складах кончались запасы провианта.

В московских стрелецких полках началось шатание. Нескольких стрельцов, говоривших товарищам, что-де пригнали их сюда, в донские степи, «русским мясом турецких ворон кормить», Пётр приказал повесить в обозе на вздёрнутых к небу оглоблях. Но даже такие меры не помогали — шатание не утихало и стрелецкие головы были бессильны что-либо сделать, не раз выслушивая гневные слова главы романовской династии.

Среди армейского командования усугубились разногласия, вызванные прежде всего неудачной осадой крепости. Австрийский дипломатический агент Плейер, присутствовавший при обложении Азова, отмечал, что генерал Патрик Гордон был крайне недоволен другим царским генералом — Францем Лефортом, который не позаботился об устройстве порученных ему коммуникационных линий, подвергавшихся постоянным налётам из степи крымской конницы.

В таких словесных стычках со швейцарцем в присутствии государя Гордон не отваживался сказать большее. Полки царского фаворита и собутыльника Франца Яковлевича Лефорта во время первой осады Азова показали никуда не годную боевую подготовку. Не говоря уже о генеральских способностях самого Лефорта.

На все упрёки последний, всегда в отбелённых кружевных манжетах и в кафтане с иголочки, отделанном золотыми галунами, отвечал убелённому сединами военачальнику односложно:

— Советоваться надо нам, господам генералам. А вы все сами за викторию воюете.

Со стороны близкого Азовского моря чуть ли не каждый день налетали ураганы с дождём и штормовым ветром. Осадные лагеря превратились в болота непролазной черноземной грязи. Наступление южной осени делало продолжение осады бессмысленной. Пётр и его генералы понимали, что надо на что-то решаться. И действительно, на военном совете 27 сентября было решено уйти из-под Азова.

28 сентября шотландец стал свидетелем тяжёлого горя, которое постигло его воспитанника. Утром того дня умерли любимые петровские сотоварищи по юношеским потешным играм — бомбардиры Преображенского полка Григорий Лукин и Яким Воронин. Получив это известие, Пётр печально сказал Патрику Гордону:

— Каких товарищей из бомбардиров теряю! Видел бы ты, ваша милость, как моя бомбардирская рота шла на штурм «нижнего города». Как там бились преображенцы с семёновцами. Не хуже донцов. И в пример остальному войску...

Генерал Гордон, знавший Лукина и Воронина лично по марсовым играм и Кожуховскому походу, не преминул о случившемся оставить такую дневниковую запись: