Валентин Азерников - Долгорукова

— Эх, простота! Что же далее?

— А далее он принялся выдавать наших тайных агентов, внедрившихся в ряды террористов. Выдал, к примеру, рабочего Рейнштейна, который и был убит, предупреждал о готовящихся арестах... Словом, оказывал революционерам важнейшие услуги...

— Жестокий урок! — воскликнул Александр. — Вот что значит ослабить бдение! Да, виновные должны понести примерное наказание.

— Поздно, Государь. Как говорится, после драки кулаками не машут. Кириллова я уволил, хотя он весьма лестно аттестован. С сожалением должен признать, что попался-то означенный Клеточников совершенно случайно, не то продолжал бы по сей день свою вредоносную деятельность. Наши агенты вышли на некоего Колодкевича, который по розыскным данным принадлежал к преступному сообществу. Устроили на явочной квартире засаду. Клеточников в неё и угодил. Видно, знал о готовившейся акции и хотел предупредить собрата.

— Что ж он, этот Клеточников, убеждённый социалист?

— Отрицает. Говорит, что подался в сообщество их ради денег. Они, мол, щедро платили ему за каждое сообщение.

— Стало быть, он нуждался. Но по твоему рассказу выходит, что он получал повышения, небось и наградные к праздникам, коли числился в примерных.

— В том-то и дело, Государь, что он не по нужде примкнул к революционистам, а по убеждению. Я поинтересовался в департаменте, каков у него был оклад. Оказалось девятьсот рублей в год.

— Семьдесят пять рублей в месяц! Немалые деньги!

— Для коллежского регистратора, а он был произведён в этот последний чин в табели о рангах, это истинно большие деньги, справедливо изволили заметить.

— А что Желябов? Изловили его?

— Покамест нет. Но я уверен, что в самое ближайшее время мы его накроем.

Видел их императорских величеств. Вокруг

них всё по-прежнему, но они не прежние.

Оба оставили во мне тяжёлое впечатление.

Государь имеет вид усталый и сам говорит

о нервном раздражении, которое он усиливается

скрывать. Коронованная полуразвалина. В эпоху,

где нужна в нём сила, очевидно, на неё нельзя

рассчитывать. Во дворце те же... Вокруг дворца

на каждом шагу полицейские предосторожности:

конвойные казаки идут рядом с приготовленным

для государя... шарабаном, чувствуется, что почва

зыблется, зданию угрожает падение, но обыватели

как будто не замечают этого. Хозяева смутно

чуют недоброе, но скрывают внутреннюю тревогу.

Великою тайной, непроницаемой тайной — поначалу даже от государя, что было совсем уж в диковинку, — окутали это собрание. И все персоны, приближённые к особе государя императора, вот что удивительно.

Отчего в таком случае таились, что скрывали? Новая масонская ложа? Может быть, однако же не совсем. Так уж было задумано: никому вне тесного круга посвящённых — ни слова, ни намёка. Дело весьма деликатное, за рамками не только общества, но и двора. Оно должно быть сокрыто от посторонних глаз и ушей...

— Господа! — возгласил председательствующий. — Мы, верноподданные, мы, истинные сыны России, ставящие её интерес выше всего личного, в годину тяжких испытаний, выпавших на её долю из-за сеятелей смуты, именующих себя социалистами и революционерами, обязаны сплотиться и возвести заслон перед этими душегубами и маньяками. У них есть партия, поименованная «Народной волей». Сия партия разрушителей не имеет ничего общего с народом. Более того: народ отвергает её идеи и прогоняет её агитаторов. Мы с вами видим бесплодные усилия власти выкорчевать этот ядовитый и вредоносный побег. Не сговариваясь, мы пришли к мысли создать свою партию, тоже тайную, которая бы противопоставила свои усилия «Народной воле» и повела с ней непримиримую борьбу. Решено назвать эту партию ТАЙНАЯ АНТИСОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ЛИГА [34] «Тайная антисоциалистическая лига» — возникла весной 1880 г. при участии Е.М. Долгоруковой. , сокращённо ТАСЛ. Нас — тринадцать. Пусть никого не смущает это число. Мы — тринадцать верных, преданных своей идее. Сейчас я предлагаю выбрать из нашей среды великого лидера, его заместителей, словом, руководящие органы, подобно тем, которые есть у наших врагов. Но вначале принесём торжественную клятву, что никто никогда не узнает наших имён.

Все поднялись. Перед каждым лежало Евангелие. Положив на него руку, каждый из тринадцати трижды провозгласил: «Клянусь, клянусь, клянусь!»

Обстановка была сугубо заговорщическая. Все облачились в чёрные балахоны, напялили на себя монашеские куколи с восьмиконечным крестом. Крест был красного цвета, что поначалу некоторых обескуражило: красный — цвет мятежа, бунта, народовольцы считали себя красными подобно якобинцам.

Каждый держал в руках свечу. На столе новоизбранного лидера трепетали язычки трикирия.

— Господа лигеры! — снова воззвал он. — После того как мы избрали руководящий совет, следует определить ближайшие цели нашей лиги. Я вижу её в известном противостоянии полиции, да-да. Не удивляйтесь: после того как в её, так сказать, глуби обнаружился осведомитель «Народной воли», выдававший полицейских агентов, я вижу нашу главную задачу во внедрении нашего осведомителя в исполнительный комитет злоумышленников. Мы должны, прежде всего, знать замыслы нашего врага и обезвреживать их. Этой цели должно быть подчинено всё — усилия и деньги.

— Предлагаю создать особый фонд, — поднял руку заместитель великого лигера. — Каждый из нас в состоянии выделить для такой благородной цели тысячу рублей. Тринадцати тысяч для начала, полагаю, будет достаточно.

— Мало! — решительно произнёс великий лигер. — В нашем фонде должно быть не менее пятидесяти тысяч рублей. Я лично жертвую десять тысяч.

Всеобщее рвение было возбуждено. И в новосозданном фонде оказалось шестьдесят восемь тысяч. Единодушно был принят и девиз: «Бог и Царь!».

— Мы должны окружить его императорское величество стальным кольцом, дабы никто не мог прорвать его.

— Только так! Отвратить любое покушение на особу его императорского величества. Полиция, вы все убедились, беспомощна, — согласился великий лигер. — Кто может предложить способ внедрения нашего осведомителя в ряды народовольцев?

— Теперь, когда у нас есть денежные средства, мы могли бы через посредство надёжного следователя узнать, нет ль среди арестованных террористов колеблющегося, неустойчивого субъекта, и войти с ним в сношения, — предложил один из лигеров. — По-моему, это единственный реальный путь.

— Да, но можно ли надеяться на такого? И как добиться его освобождения?

— У меня есть идея, — поднялся второй заместитель великого лигера, дотоле молчавший. — Когда мы доищемся надёжной кандидатуры, можно будет организовать его побег из Петропавловской крепости, где обычно содержатся государственные преступники. У нас должен быть свой, достаточно проверенный человек не только среди следователей, но и служителей Алексеевского равелина. Их придётся посвятить в наш замысел.