Олег Фурсин - Барнаша

Пророк Иеремия [337], горько оплакивавший будущие беды Израиля, не был услышан в стране. Лишь он один знал, что вавилоняне вот-вот займут родную землю, лишь ему было дано услышать будущий великий плач израильтян на реках вавилонских… Он сделал узы и ярмо и возложил их себе на шею, чтобы все могли их увидеть; и так ходил перед изумленными соотечественниками. Другие узы и ярмо он послал в Идумею, в Моавит, в Амону, в Тир и Сидон. Он сказал им, соплеменникам своим, что впереди их ждёт рабство, унижение и скорбь.

Он был не первым из пророков, кто вещал иносказанием… Но Иисус не молчал, Он говорил! Любовь и гнев боролись в нём, и тот, кто видел это, страшился. Мягкий и любящий, сострадательный, чувствительный… Да — но не в эти дни! Он обрушивался на тех, кто был причиной Его гнева, обоснованно и беспощадно, вызывая благоговейный страх остальных.

По дороге из Вифании в Храм он проклял смоковницу… В чём провинилось перед величайшим из людей бедное дерево?

В самом начале года на концах ветвей смоковниц появляются маленькие зелёные шишечки, фруктовые почки — паггим. Из них позже вырастут смоквы, а пока листья и цветы распускаются вместе, постепенно. Не плодоносит смоковница в месяц нисан, только обещание даёт она. Разве не знал этого Иисус? Ведь «ещё не время было собирания смокв».

Не было на той смоковнице паггим. Среди зарождающихся листьев Иисус не увидел будущих плодов. Может, она одичала, точно так же, как розы, превращающиеся в шиповник. Может, просто болела. «И обратившись к ней, Он сказал: отныне да не вкусит никто плода от тебя вовек» [338].

Не о дереве говорил Он. Он кричал в своём сердце, чтобы слышали: смоковница бесплодна, и потому обречена на гибель. Израиль вызван к жизни, чтобы из него произошёл Мессия, Спаситель миру. И вот Он пришёл, а народ не узнал Его, и обрекает на гибель. И будет обречён сам…

Не от гнева и проклятия Его засохло то дерево, от горя, что было в Его сердце!

Они не слышали, а, слыша, не понимали? Он повторял им вновь… «Виноградник Господа… есть дом Израилев» [339]. Виноградник — народ Израиля, хозяин виноградника — Господь. Виноградари — те, кому надлежит охранять сей виноградник, священники и левиты, фарисеи…

Так зачем же убили они слуг Господа, пророков, посланных им? Почему стремятся убить Сына Божьего, посланного им последним? Больше посланников не будет. Господь предаст их, как злодеев, заслуженной ими злой смерти и виноградник отдаст другим виноградарям.

Так говорил он саддукеям и фарисеям, священникам и левитам: «Царство Божие будет отнято у вас и дано приносящему его плоды народу».

И, слушая пророка, плакали одни, и взращивали негасимую ненависть в сердце — другие. А время летело, уходили последние мгновения Его жизни…

«Не хлебом единым жив человек» — сказал Иисус [340]. Да, не одним только хлебом. Но как притягательна, как желанна была для Него самого трапеза с людьми, которые Ему были близки! Он любил пировать, есть, и пить вино, и слушать разговоры. Те особенные, откровенные разговоры, на которые настраивают и близость собеседника за столом, и выпитое, и тёплый, сытный запах хлеба и яств. Не само поедание пищи в необъятном количестве, не безмерное поглощение вина привлекали Его. Он был строг к себе. Но тот дух братства, общности, то праздничное настроение, которым облекается совместное пиршество, — всё это манило его.

В этом Он был обычным человеком. Каждый из нас на протяжении жизни множество раз присаживается к праздничному столу. Мы отмечаем рождение человека, его женитьбу, его смерть — и всякий раз за столом.

Коли завещано нам в поте лица добывать хлеб свой, и мы честно справляемся с этим, то наше неотъемлемое право — разделить этот хлеб с близкими людьми, порадоваться вместе тому, что нам послано. Отвлечься на время от забот, разглядеть друг друга в повседневной суете. Вспомнить, что мы любим и любимы…

В тот памятный четверг за общим столом собрались не только Иисус и его ученики. В Иродовой претории, во дворце, где так и не пришлось когда-то царствовать Мариамне, любимейшей жене Ирода, за общим столом возлежали: Понтий Пилат, прокуратор Иудеи, член Синедриона Иосиф, родом из Аримафеи, и жрец по имени Ормус, присланный из Александрии Египетской в Иудею по просьбе круга заговорщиков в Риме. Этих троих судьба свела помимо их желания. За три последних года этих столь отличных друг от друга людей, представителей разных народов, вероисповеданий, она упорно сталкивала в тесном, в том числе и застольном общении.

Трудноватое это было общество для совместного застолья. Плохо сходились эти люди за столом, мало было между ними согласия и любви. Не способствовало полному пониманию и прекрасное италийское вино, и множество перемен блюд, предложенных прокуратору и его гостям заботами Прокулы, супруги Пилата. А уж тема для общения, избранная Ормусом по какому-то внутреннему его побуждению, и вовсе вывела из равновесия нынешнего хозяина дворца. Тот счёл своим долгом ознакомить Пилата с духовным наследием израильтян, которое изучал сам — дабы римлянин составил правильное представление о народе, которым правил. Жрец находил, что строить новое можно, лишь опираясь на старое, зная его в совершенстве.

Речь сегодня шла о книге Екклесиаста, или Проповедника [341].

— Что пользы человеку от всех трудов и забот, которые его терзают под солнцем? [342]— провозгласил Ормус в начале беседы, и первые же слова Проповедника задели Пилата за живое.

— От этого твоего древнего еврея, Ормус, пользы, по-видимому, действительно мало. Не знаю уж, над чем он так искренне трудился… Полагаю, от меня лично кое-какая польза есть. Вот, вкушаем во дворце у меня пищу, пьём чудесное вино. Кстати, ты немало перевел запасов его у меня. Я всё ещё не могу забыть, как ты опоил моим вином год назад толпу праздных иудеев в Кане. Уж не знаю, что сказал бы на это мой друг, Элий Сеян, узнав, что жрец вылил присланный им подарок, вино с собственных виноградников, в глотки свадебных гуляк.

Воспоминание Пилата относилось к свадьбе в Кане Иисуса Назареянина, их общего подопечного. Оно отразилось улыбкой на лице Иосифа. Он не любил Ормуса, это правда. Жреца вообще никто не любил. Однако человек он умный, а круг его знаний просто невероятен. Эта шутка с вином — тому лучшее подтверждение. Надо же было продумать систему сообщающихся между собой сосудов, и осуществить задуманное в пару дней! Гости не могли знать, что заполнившая бочку вода ушла под землю, в подвальное помещение, по одной трубе, когда её отпустили отвинчиванием особого крана. А заполнили её по другой трубе, идущей через стену из бочки, помещённой на крыше дома. И чистым вином, качество которого было выше всяких похвал, конечно, поскольку иного вина в погребе у прокуратора Иудеи и быть не могло. Изумлению гостей не было предела, весть о чуде была разнесена повсюду в мгновение ока. Перед Иосифом вновь возникло лицо Хузы, с выражением полнейшего недоумения, счастливое, удивлённое лицо Мариам, вдыхающей аромат диковинного вина… Он улыбнулся воспоминаниям.