Виктор Вальд - Месть палача

Что эта книжица бесценна, Никифор понял сразу же, как расшифровал первый текст с использованием небуквенных символов. Вычленив часто повторяющиеся слова и предположив, что ими являются такие слова как василевс, Венеция, зерно и османы, бывший писец тайной канцелярии уже к утру изрядно дополнил свои личные записи многим из зашифрованных текстов. А главное… Главное то, что Никифор теперь точно знал, сколько и кому платит Венеция за продажу государственных тайн, кто украл часть казны и отправил ее в банки Генуи, Флоренции и той же Венеции, кто поставляет сведения об армии и флоте, кто готов войти в тайную организацию, разрушающую основы государства.

И кроме этого еще очень и очень многое. В том числе и о том, для кого посланник Венеции заказал волшебные стекла своей родины. Теперь можно было предугадать, у кого из крупных чиновников в скором будущем исчезнут очки. Теперь бледнели перед бывшим простолюдином великие мужи империи и готовы были выполнить все его «просьбы».

Так что Никифор мог бы быть на седьмом небе от счастья. Но на седьмом небе он не был.

Он был на восьмом. На невозможной высоте!

В самом конце книжицы, вероятно уже покидая дом эпарха, Джокомом Палестро, в спешке, на латыни, черкнул всего несколько строк.

Вот они перед глазами Никифора, как в тот счастливый вечер. Всего-то название квартала, улицы и дома. А вот далее крупными буквами приписка: «С ужасающим обличием. Странные синие одежды… Синий шайтан. Шайтан-бей. Проверить». Именно все это в спешке писал посланник Венеции, склоняясь над столом помощника эпарха.

Никифор улыбнулся. Нет, не глупец Джокомом Палестро. В мгновение, прочитав донесение человечка отправленного Семенисом для выяснения всего о том, кого народ назвал по имени легендарного Дигениса Акритома, он все сложил, вычленил и предположил….!

Смог бы это сделать сам Никифор, прочитав донесение информатора? Скорее нет. Ведь видел собственными глазами (жаль все же что несколько в тумане), как бросился за борт и утонул тот, кого герцог Джованни Сануда и его люди называли Шайтан-беем, разрушителем несчастного города Галлиполя. Скорее всего, это страшилище, удачно справляющееся с «топором русича», так и остался бы рубить головы быкам на потеху друга юности, его мясникам и прочему жаждущему зрелищ люду. Ведь Никифор был уверен – ни малыш, ни бросившийся на его спасение человек не могли спастись. Холодная вода, тяжелые лодки, рубящие весла…

Если это просто человек. А если все же в нем есть капля сатанинской крови? А если прав в своем предположении не знавший о гибели «синего шайтана», но отлично о нем осведомленный Джокомом Палестро…

Оставались сомнения. Но лучше с ними разбираться, когда они под надежной охраной мрачной темницы под названием Нумера. И Никифор приказал доставить туда и предполагаемого Шайтан-бея, и тех, кто с ним мог проживать и все имущество принадлежащее этим особам.

И Господь явил милость!

Теперь Никифор не принадлежит себе. Теперь он не позволит себе роскошь погрузиться надолго в освежающие воды мудрости и полезности. Так. Всего несколько страниц из наугад взятых книг, а дальше сверится с собственными записями, некоторыми государственными документами, изъятыми в последние месяцы хауса, да еще раз просмотреть тайны венецианского посланника.

Нет, ничего не забыл. Все необходимое разумно уложено на полочках в черепной коробке прилежного в трудах византийского чиновника, рожденного с телом простолюдина, но с душой императора.

Сколько пробыл Никифор в собственно созданном раю, понять было сложно. Счастье и удовольствия ведь останавливают время. Поэтому эпарх и не удивился тому, что у дверей «его рая» не оказалось верного Семениса. Пришлось самому освещать собственный путь факелом. А это было весьма неудобно в узких проходах и на крутых лесенках. Хорошо, что путь отлично знаком. Его Никифор проделал достаточно скоро. Осталось только повернуть направо и подняться на шесть ступенек.

– Не торопись, Никифор.

Неожиданно раздавшийся мужской голос ослабил коленки эпарха, и он, помимо воли своей, уселся на каменный пол.

– Кто здесь? Кто ты?

– Тот, которого ты когда-то называл любимым и единственным другом. Тот, который по предательскому наговору твоему был вынужден оставить дом и семью и бежать за Босфор. Тот, кто доверился тебе… Тебе, тому, кто часто клялся именем Господа и святостью нерушимой дружбы. Ты помнишь этого человека?

Никифор с трудом поднялся на ноги. В складках его плаща был искусно пришиты ножны с легким, но необычайно прочным индийским клинком. За голенищем высокого правого сапога был упрятан нож поменьше. Еще в руке был ярко горящий факел на крепкой дубовой рукояти. Но главное… Главное, что Никифор быстро оправился от страха и крепко ухватился за свое главное оружие – ум, с выступающими острыми мечами хитрости, коварства, многоопытности.

– Я узнаю этот голос. Когда-то он действительно принадлежал моему любимому и единственному другу Гелеону, который был уличен в тайных сношениях с врагом. Чтобы не попасть в руки палачей, которые без сомнения, вытянули бы из него всю правду, мой друг бросился в воды Босфора. Его посчитали утопленником. Но он всплыл в лагере османских беев и стал верно служить им. Мой друг принял ислам и новое имя – Даут. У арабов и евреев значение этого имени одинаково – любимый, притягивающий к себе. Тебя там действительно любят, если назначили главой тайной службы.

– Да. Это не та простенькая должность каниклия [48], из-за которой ты оклеветал друга. Эта должность досталась тебе ценой подкупа и предательства. А что касается имени… Любить – не любить. Дружить – не дружить. Притягивать – отталкивать… Это удел коварных византийцев. У осман все проще, правдиво и по чести. Если ты недостоин высокого места, тебе не поможет ни любовь, ни дружба, ни личная притягательность. Но если достоин, то уже никакой «друг» не сможет тебя оклеветать и бросить в лапы палачей, которые вырвут любое признание, какое нужно тем, кто им платит. Как, например, из того человека, которого ты явил василевсу и народу как Шайтан-бея. Синего шайтана.

– Ах, вот о ком твоя печаль! Из-за этого дьявола ты рискнул головой. Или все же османам есть интерес к новому эпарху Константинополя? Так сказать, через разоблачение прибрать эпарха к крепким османским рукам и сделать его рабом своих амбиций [49].

– В тебе нет нужды. Так что голову твою могу свернуть прямо сейчас…

Никифор тихо рассмеялся:

– Но ты желаешь убедиться, что тот, ради которого ты рискуешь собственной головой именно тот, кого ты хорошо знаешь? Тот, который нужен тебе и твоим османским беям. Верно?