Виктор Вальд - Месть палача

– Я должен был это преподнести еще до того как… – виновато улыбнулся Андроник.

На это Оливия ответила с искренней улыбкой:

– Твой фаллос самый желанный подарок для меня…

О, Господи! Разве мог подумать Андроник в тот вечер на темной улице Пемптона [162], что его пьяное вмешательство является самым важным в его жизни. Какое ему было дело до того, что несколько негодяев волочат за волосы истекающую кровью девочку. Мало ли в чем ее вина. Может, она воровка. Может быть, непослушная рабыня. А может, и решившая сбежать от хозяина блудливая девка. Так бы и прошел, покачиваясь, Андроник мимо.

Но судьбе было угодно другое. Один из негодяев грубо толкнул плечом тогда еще молодого макелария, да еще грязно обругал. Что вскипело в Андронике? Кровь или избыток вина? И сейчас не понимает. Но когда он с удивлением увидел лежащих у его ног негодяев и свои покрытые их кровью кулаки, Господь открыл ему глаза. Андроник увидел во взоре девчонки столько боли и печали, сколько не видел ни на одной иконе, запечатлевшей скорбь Богоматери над телом своего Бога-сына. Разве мог он оставить истекать кровью на опасной улице это несчастное дитя? Мог ли и дальше вышвырнуть из своего убогого жилища ту, кто, едва излечившись, приняла на себя все заботы о нем и о его малом хозяйстве. Ту, которой он в очередном опьянении овладел, а на утро, не увидев ни одной слезинки и не услышав ни малейшего упрека и обвинения, оставил на три дня саму. А вернувшись… Вернувшись, он обнаружил ее в украшенном цветами жилище и с покорно склоненной головой.

А дальше… Жизнь Андроника изменилась. И то, кем он сейчас есть, и то, что у него сейчас есть, всем этим он благодарен Богу и Оливии.

Остается только один всегда беспокоящий Андроника вопрос, за что Господь так наградил его, послав умную, заботливую, красивую жену, подарившую ему двух чудесных сыновей.

А еще… Глава корпорации макелариев до сих пор не знает об Оливии ничего более того, что она желает рассказать о себе. А особенно о том, откуда, или от кого у нее столько знаний, умений и здравого смысла.

Хотя… Она так и не посоветовала, как ему вернуть утраченные кварталы? Только сказала, что в жизни есть место случаю, который может быть и чудесным. Все ожидают чуда-расчудесного, что в один миг изменит ситуацию в лучшую сторону. Ждал чуда василевс Кантакузин и получил его стараниями Никифора. Ждет теперь чуда сам Андроник. Только чьими стараниями случится лучшее?

Но об этом позже. Андронику так желалось еще немного побыть, всего лишь в мыслях, со своей женой. И он вновь увидел (всего лишь в мыслях) улыбку своей Оливии!

– Я хочу с тобой поговорить. Наедине!

И надо же какому-то глупцу прервать Андроника в тот миг, когда его сердце находится все еще рядом с женой. Встать, да и отправить свой могучий кулак в рожу этого наглеца.

И глава макелариев встал и кулак занес, но…

Улыбка исчезла. Вместо нее теперь было отверстие с сильно вытянутое отвисшей челюстью. Кулак, как и ноги, стали в одно мгновение тряпичными. Хорошо, что корпус сохранил твердость и позволил усидеть, рухнув в бессилии на скамью.

– О, дьявольщина! – вырвалось приглушенно изнутри. – Ты ли это?!

– Я!

Что же дальше? Куда направиться. Как правильно поступить?

Правильный город. Удобный этот город святого Константина. Прямые улицы пересекаются с прямыми улицами. Здесь не собьешься с правильно выбранного пути. Это не грязные, пыльные, кривые и запутанные улицы европейских городов. Но от этого не легче обеспокоенному Гудо. Ему так и не понятно, куда следует идти и что нужно делать.

С одной стороны понятно – схватить за горло проклятого бургермейстера Никифора, встряхнуть его как следует и вырвать из его лап малыша Андреаса. Но непонятно, как пробраться в его дворец? Как обойти многочисленную стражу? Как проявиться, чтобы смертельно испугать этого Никифора, и в то же время не выдать себя, ибо на него набросятся тысячи тех, кто считает его магом и слугой дьявола. А как сделать так, чтобы уйти с малышом на руках и скрыться в городе с такими прямыми и открытыми улицами? Кто впустит в свой дом человека с ужасным лицом? Лицом, которое знает весь город, побывавший на казне этого человека.

А как быть с Гретой? Где ее разыскать в этом огромном городе? Тем более что Даут и сам не желаем в столице. Он и сам должен находиться в надежном убежище, и не показаться тому, кто знает его в лицо. Его не встретишь вот так просто на улице, и ни у кого не спросишь: «Знаете ли вы Даута? Начальника тайной службы самого Орхан-бея? Он где-то должен быть в этом городе…»

Так как же правильно поступить? У кого спросить совет? Кто подскажет? Кто поможет?

Была надежда, огромная надежда на отца Александра. Нетерпение вынудило Гудо совершить неправильный поступок. Дались ему эти монахи. Но и сами они виноваты в том, что он их покалечил. Малая надежда, совсем малая надежда остается в особе отца Иеремия. Но только по принуждению он будет помогать. И то… Чего ждать от того, кому поручено такое непростое дело, как надзирать над городом святого Константина и над его заумными горожанами? Ведь много раз Гудо слышал, что нет вероломнее человека, чем византиец. Отец Иеремий совсем непростой человек. Обманчиво его тщедушное обличие. Он, как крыса, не заметен в толпе себе подобных, но у добычи будет первый. Все это следует из того, что премудрый прот земли афонской доверил ему сверхважное.

Кто-то из мудрых утверждал, что человек от начала своего зол и коварен, и только по принуждению бывает или становится добрым. Остается принудить к доброму делу этого маленького монаха в огромной для него рясе и клобуке. А еще… А еще нужно побродить по городу. Как можно лучше узнать его. Прислушаться к говорящим (может, что нужного и услышишь!), найти нужных для поиска людей, и, конечно же, раздобыть серебро. А лучше – золото. Как-то Гальчини приводил слова отца Александра Великого, царя Македонии Филиппа: «Осел, груженный золотом, открывает ворота самой неприступной крепости».

Может быть, с этого и нужно начать?

Долго размышлял Гудо, долго бродил по городу, но ни на мгновение не выпустил из взора маленькое тело отца Иеремия. Нужно и ему отдать должное. Память у того превосходная. Святой отец ни разу не забыл, что за попытку побега поплатится сломанной ногой. Так и держится отец Иеремий в нескольких шагах от своего «дьявола». Лучше, чем привязанный. Они в паре уже несколько раз становились предметом насмешек прохожих. Огромный селянин с большим мешком за плечами и маленький монах, что едва ли не держится за этот мешок!

А вот и какая-то толпа на небольшой площади. Шумная, взволнованная. Нужно подойти. Может, и удастся услышать кое-что полезное?