Виктор Вальд - Месть палача

«Этих не устрашит ни один меч», – с уверенностью подумал автократор.

Но по мере того, как два рослых, сильных и умелых чужестранца стали размахивать и упражнять свои страшные мечи, эта уверенность стала истончаться.

Даже было ужасно осознавать, что все то, что оттачивалось многие столетия в мастерстве владения оружием византийскими войсками, не годилось против этого нового оружия и тех приемов, что демонстрировали эти чужеземные воины. Мало того, что огромные мечи немногим уступали по длине копьям, и, пожалуй, превосходили секиры по сокрушительной мощи, они показали себя удивительно изменчивыми, и пригодными для любого бой.

Ближний бой, дальний бой, защита, нападение, рубящий удар, колющий… А еще множество хитрых перехватов оружия и защита, ловкие обводы и захваты, удары плечом, ногой – все это было продемонстрировано так ярко и так устрашающе, что когда вспотевшие чужеземцы, наконец, остановились, зрители еще долго приходили в себя, прежде чем разразиться восторгом.

Восторгом, который очень быстро сменился унынием.

Одна и та же мысль в различной форме овладела многими головами. Едва слышно и только для Никифора ее озвучил сам василевс:

– Моя империя находится между Сциллой и Харибдой [231]. Восток и Запад. Как уцелеть от их зубов и когтей?..

– Изучим, поймем. Следует принять рыцаря на службу… С двойным содержанием, – вздохнул Никифор. – Да и остальные…

– Ах, да! Остальные, – встряхнул головой Иоанн Кантакузин и внимательно посмотрел на опустившихся на одно колено каталонцев, которые не изменили этого положения в пяти шагах от колесницы василевса, несмотря на угрожающие взмахи ужасных мечей. – Что скажут остальные?

– Виновны, – глухо из тяжелых доспехов послышался голос сурового Дона Альвара де Руна.

– В чем? – не понял и изумился автократор.

– Спокойствие города нарушено. Я строго накажу рыцаря, который… Если ваше императорское величие… Для всякого каталонца дисциплина и воинский долг… Что тут скажешь? Но сердце рыцаря… Хотя все же долг рыцаря… И этот француз… Он не с нами. Готовы служить и впредь с честью…

– О чем говорит этот рыцарь? – не выдержал тяжелых слов главного каталонца на своей земле Иоанн Кантакузин.

– Он говорит, мой автократор, что сожалеет о том, что его рыцари и этот француз со своими мечами нарушили спокойствие граждан нашей столицы. Но долг рыцаря прийти на помощь слабым, особенно если это касается дамы его сердца, – быстро выговорил Никифор, и чуть подумав, добавил: – Юные, любящие сердца. Не всегда нужно строго к этому относиться. Я говорю с точки зрения закона.

– Ах, какой тут закон! – махнул на него платочком василевс. – Убить разбойников, похищающих девственниц для торговли ими… Скажи мне рыцарь француз, а оказали ли эти разбойники сопротивление после того, как вы предложили им сдаться и вернуть вашу красавицу?

– Еще как сопротивлялись! Но мой «Коготь дракона»… Никто еще не смог устоять против этого грозного меча в моих руках! – гордо выпрямился Арни де Пелак.

– Ты достоин быть принят на нашу службу, – кивнул головой Иоанн Кантакузин.

– С двойным… – начал было французский рыцарь, но его опередил Никифор.

– С двойным содержанием. Я прослежу, чтобы рыцарь был полезен на нашей службе. Неплохо было бы отметить, если есть на то ваша милость, и других каталонцев. Ревностно службу несут. Нужно было бы подумать и об их денежном содержании…

– О! Если ваше императорское величество взглянется на нашу верную службу, наши воины и впредь… – неожиданно скоро сказал первую половину Дон Альвар де Руна и умолк, то ли устав, то ли решив подумать о произнесенном.

За своего командира закончил его первый помощник рыцарь Дон Гуан:

– …будут оберегать спокойствие достойных граждан Византии и бороться с каждым кто осмелится покуситься на их жизнь и свободу. А главное для нас ваша безопасность и спокойствие. В этом готовы поклясться…

– …и принести присягу, – теперь уже твердо и уверенно закончил мысль своего помощника сам Дон Альвар де Руна.

– Это замечательные и надежные воины. На их содержание есть некоторый золотой запас, – шепнул у края колесницы Никифор.

– А что, они служат без золота? – изумился василевс, наклоняясь к своему парадинасту.

– Так уж случилось, – хитро улыбнулся Никифор.

– Старый лис, мудрый лис, – усмехнулся и василевс, а затем громко озвучил свое решение: – Быть по тому.

– О! Как это щедро и справедливо! Слава мудрости и доброте василевса! Да продлит Господь его счастливые дни! – послышались со всех сторон возгласы присутствующих при этом каталонцев.

Эти крики по тайному знаку Никифора тут же подхватили немногие из константинопольцев, к которым ту же присоединилось множество других жителей столицы, знавших, что щедро оплачиваемые наемники, не позволят себе неприятных выходок с теми, на чьи налоги содержатся.

– И нам повезло и тебе повезло, мой друг, рыцарь Рамон Мунтанери, – в радостях обнял молодого рыцаря Дон Альвар де Руна. – Кланяйся императору и благодари его за прощение. Ведь он прощен, ваше императорское величество?

– А он, за что? – с интересом уставился на приятного лицом Рамона Мунтанери автократор.

– Как за что?.. – пожал плечами командир каталонцев. – Это он оставил свой пост у «Золотых ворот» и отправился вночи с этими двумя французами освобождать свою даму сердца.

– Оставил пост, – нахмурился Иоанн Кантакузин. – Есть ли этому прощение?

На этот вопрос не нашелся, что ответить даже Никифор.

Он стоял перед ответом своему владыке, а в его голове-книге сами по себе листались страницы.

И почему же так? Только лишь перенапряжение многих месяцев борьбы за свое положение, а в конечном итоге – за жизнь?

Страхи и боязни, создание ловушек для других и ловкое перепрыгивания тех, что заготовлены для него. Сотни людей на первых страницах памяти, и в десятки раз больше в последних. Тысячи документов и десятки тысяч устных докладов. Армия, флот, суды, налоги, торговля, продовольствие…. Как только успевало все это записываться в ту книгу, что была так удобно устроена в голове, и в которой каждая страница легко находилась и прочитывалась? Как было удобно листать и находить нужное!..

– …И во сколько же тебе все это обойдется, Никифор?

На какой это странице? Ах, да! Вот она – вчерашний разговор с другом-врагом Гелеонисом, стершего собственное имя в пользу чужеземного – Даут!

Кто мог подумать, что мягкий юноша Гелеонис, изнеженный и утонченный, станет изощренным, коварным и жестким Даутом, который все полезное от службы императорского дворца в Константинополе перенесет в пропахшую лошадиным потом черную палатку Орхан-бея, и, наложив на это искусство пласты восточной мудрости, терпения и хитрости, создаст тайную службу, с успехом противостоящую византийской дипломатии и тайному секретариату?