Николай Гейнце - Современный самозванец

– Она не была моей любовницей.

– Толкуй больной с подлекарем.

– Клянусь тебе!

– Это безразлично и ничуть не изменяет дела, ну, женщина, которая выдает себя за твою любовницу. Значит, я у тебя крал эти деньги.

– Я этого не говорил, – смутился молодой Алфимов.

– То есть, ты не сказал мне прямо в глаза, что я вор, но сказал это, заявив, что несчастная девушка, окончившая так печально свою молодую жизнь в Москве, и твоя Клодина одно и то же лицо…

– Меня поразило совпадение имени, отчества и фамилии.

– Какие такие у них имена, отчества и фамилии, у крестьян и мещан… Дроздовых в России тысячи, среди них найдутся сотни Васильев, у десятка из которых дочери Клавдии… Я сам знал одну крестьянскую семью, где было семь сыновей и все Иваны, а по отцу Степановичи, по прозвищу Куликовы. Вот тебе и твое совпадение. Поройся-ка в адресном столе, может, в Петербурге найдешь несколько Иванов Корнильевичей Алфимовых, а по всей России сыщешь их, наверное, десяток…

– Благодарю тебя, ты меня успокоил, значит, это не она… – сказал молодой Алфимов, не поняв или не захотев понять намек своего сиятельного друга на его плебейское происхождение.

– Конечно же, не она… Успокойся, жива она тебе на радость… Можешь даже взять ее в супруги.

– Оставь шутки…

– Впрочем, виноват, опоздал… По моим последним сведениям, она из Москвы уехала с каким-то греком в Одессу и жуирует там… Сына же твоего…

– Какого моего сына? – вскрикнул Иван Корнильевич.

– Ну, все равно, ребенка, которого она выдает за твоего, она оставила в Москве, в одном семействе, на воспитании.

– Вот как!

– А то видишь ли… Будет она тебе бросаться с крыши, чтобы сохранить свою честь… Не тому она училась у нашей полковницы.

– Ты прав, а я не сообразил… О, сколько я пережил страшных минут…

– Глуп ты, молод, поэтому-то я над тобой расхохотался и ничуть на тебя не обиделся…

– Прости, Сигизмунд… – пожал ему руку Иван Корнильевич.

– Полно, в другой раз только не глупи… Ну, что твое дело с Дубянской?

Молодой Алфимов сделал отчаянный жест рукой.

– Все кончено!.. Она оттолкнула меня, как скоро оттолкнут и все…

– Уж и все…

– Ведь недочет в кассе снова откроется.

– Мой совет тебе – выделиться.

– То есть как выделиться?

– Потребовать от отца свой капитал, и шабаш…

– Это невозможно!

– Но ты сам говоришь, что долго скрывать недочета будет нельзя… И, кроме того, знаешь русскую поговорку: «Как веревку не вить, а все концу быть».

– Так-то так… Но я на это не решусь… Будь, что будет… Авось…

– Ну, как знаешь…

В это время у окошка кассы появились посторонние лица.

Иван Корнильевич занялся с ними.

Граф Сигизмунд Владиславович вышел из кассы и отправился в кабинет «самого», как звали в конторе Корнилия Потаповича Алфимова.

– А, вашему сиятельству поклон и почтенье… – весело встретил старик Алфимов графа Стоцкого. – Садитесь, гостем будете.

– Здравствуйте, здравствуйте, почтеннейший Корнилий Потапович, – сказал, усаживаясь в кресло, граф Сигизмунд Владиславович.

– А вечерок-то у нашей почтеннейшей Капитолины Андреевны не удался…

– То есть как не удался?

– Верочка-то оказалась барышней с душком, да с характерцем…

– Н-да… Но ведь это достоинство…

– Как для кого, для вас, молодых, жаждущих победить, пожалуй, ну, а для нас, стариков, которая покорливее, та и лучше…

– Пустяки, для вас не может быть непокорных… У вас в руках современная сила – золото…

– Мало из молоденьких-то это понимают… – усмехнулся Корнилий Потапович.

– А мать-то на что… Внушить…

– Так-то оно так… А все же, как она вчера к этому молодцу прильнула, водой не разольешь… Кто это такой?.. В первый раз его видел…

– Это Савин… Мой хороший друг…

– Савин… Савин… Это самозванец?..

– Да, пожалуй… Современный, если хотите…

– Позвольте, позвольте… Припоминаю…

И перед стариком Алфимовым пронеслись картины прошлого, он вспомнил «крашеную куклу» – Аркадия Александровича Колесина, Мардарьева, его жену, разорванный вексель и нажитые на этом векселе и на хлопотах о высылке Савина из Петербурга деньги.

Он не знал Николая Герасимовича, и Николай Герасимович не знал его.

Неужели теперь он, как бы в возмездие за сделанное ему зло, отобьет от него Веру Семеновну Усову, от которой старик пришел вчера положительно в телячий восторг?

– Так это Савин?..

– Да, Савин…

– Он ей голову как раз свернет…

– Едва ли… Мать зорка, не допустит…

– Что мать с девкой поделает, как взбесится… А хороша! Славный, преаппетитный кусочек…

– Что говорить, султанский…

– Султанский, это правильно…

У старика у углов губ показались даже слюнки.

Графу Сигизмунду Владиславовичу даже стало противно.

Он переменил разговор.

– Что с вашим Иваном? – спросил граф.

– А что?..

– Точно его кто в воду за последнее время опустил, я сегодня был у него, сидит, точно его завтра вешать собираются…

– Уж не говорите… Сам вижу, как малый сохнет; уж я пытал его, не влюблен ли?..

– Что же он?

– Говорит, нет… Может вам, ваше сиятельство, по дружбе проговорился.

– Я-то знаю, да не то это…

– Знаете… В кого же?

– В Дубянскую он влюблен, в Елизавету Петровну…

– Она кто же такая?

– Бывшая компаньонка Селезневой.

– А… Так ее фамилия Дубянская…

– Да…

– Дубянская… Дубянская… А ее мать, урожденная она не Алфимовская?..

– Уж этого я не знаю, – удивленно вскинул на него глаза граф Стоцкий.

– Так, так, это разузнать надо, – как бы про себя пробормотал старик. – Что же, если она хорошая девушка, я не прочь, – сказал он графу.

– Да она-то прочь…

– С чего это? Кажись, Иван тоже красивый парень, богат и сам, и мой наследник…

– Не тем тут пахнет!.. Влюблена она…

– Блажь…

– То-то, что не блажь… Жених у ней…

– Это другое дело… Богатый?

– Нет, не богат, да к тому же теперь он в тюрьме…

– Кто в тюрьме?

– Жених ее.

– Хорошего гуся подстрелила… Острожника, – презрительно заметил Корнилий Потапович.

– Ведь не все виновные в тюрьму попадают…

– Толкуй там…

– Верно, чай, знаете поговорку: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся».

– Кто же он?

– Ваш бывший кассир, Сиротинин.

Корнилий Потапович вытаращил глаза, растопырил руки и так и остался у своего стола, вопросительно глядя на графа Сигизмунда Владиславовича.

– Сиротинин? – после довольно продолжительной паузы спросил старик Алфимов.

– Да, Сиротинин…

– К чему же вы, ваше сиятельство, прибавили, что в тюрьме сидят и невинные люди… Это вы, значит, о Сиротинине?..

– Может быть, и о нем…

Корнилий Потапович побледнел.