Татьяна Осипцова - Ретт Батлер. Вычеркнутые годы

«Черт бы побрал этого пройдоху Родса! – в который раз проклинала она богатейшего алмазободытчика. – Вовремя он надумал предоставлять старателям инструменты для добычи. Теперь, как ни крутись, столько на этом деле не заработаешь!»

У нее всегда падало настроение, когда она вспоминала о предприимчивом сыне английского священника. А сегодня она с самого утра чувствовала себя не в своей тарелке – после завтрака они повздорили с Реттом, из-за сущего пустяка, хотя настоящей причиной было ее раздражение гувернанткой Кэт. Та, под предлогом, что мало времени проводит с девочкой, взяла несколько уроков езды и теперь отправлялась вместе с Реттом и Кэти на верховые прогулки. Скарлетт казалось, муж рад обществу этой голубоглазой куклы, но ничего не могла поделать – разве что ездить с ними вместе, а это удавалось не больше двух раз в неделю.

– Надеюсь, они уже вернулись, – озвучила свою мысль Скарлетт.

– Мне бы с хозяином поговорить, – откликнулся Санди Маферсон.

– О чем?..

Просьба удивила Скарлетт. Она давно заметила, что Алистер побаивается ее мужа, хотя тот ни разу не повысил на него голоса и замечаний не делал.

Ретт оставлял за женой право распекать прислугу и с мажордомом-шотландцем практически не общался, в отличие от Скарлетт, которая брала его с собой, когда выезжала из дома, держалась с ним запросто и называла уменьшительным именем Санди.

– Тут такое дело, миссис Батлер… Очень выгодное дело наклевывается.

– Вы вчера провели вечер в баре и опять наслушались баек о том, что вниз по реке нашли сказочные россыпи? – с насмешкой поинтересовалась Скарлетт.

Большинство из этих россказней оказывались пустой болтовней. Сотни старателей пускались в путь в надежде на несметную добычу, но часто возвращались ни с чем.

– Нет, мэм, я вчера не был в баре. Мне бы с мистером Батлером переговорить, – гнул свое Санди.

– Хорошо, я передам. Приходите после ужина.

В этот день Ретт с дочерью и мадемуазель Леру проехали десять миль в сторону северо-запада. Там, в небольшом оазисе, пряталось озерцо, буквально кишащее фламинго. Птицы, раскрашенные не столь ярко, терялись на фоне розового великолепия длинноногих красавиц.

Сойдя с лошади, Кэт забралась в камыши и подкралась к самой кромке воды. Батлер с улыбкой наблюдал за дочерью.

– Осторожно, не исключаю, что здесь водятся крокодилы! – крикнул он.

– Я только посмотрю поближе на фламинго. Мне хочется их нарисовать, – отозвалась Кэт.

Около получаса Ретт, Кэти и мадемуазель Леру наблюдали суету на птичьем базаре. Затем Батлер бросил взгляд на часы.

– Пора. Возвращаемся домой.

Они выехали из оазиса и неспешной рысцой двинулись в сторону Кимберли. Вокруг расстилалась африканская саванна – вельд.

– Смотрите, как красиво, – указала вдаль мадемуазель Леру, – там, у холмов, земля кажется сплошь зеленой, а на самом деле это жалкие клочки травы, и она уже начинает желтеть. Вы не находите, мсье Батлер, что акации похожи на зонтики?

Ретт огляделся. На охряной почве равнины редкими сторожевыми возвышались акации.

– У вас взгляд настоящего художника, Эжени. А вон та, на мой взгляд, напоминает пиратский флаг – от ее кроны осталась лишь половина.

– Папа, я посмотрю, что с ней случилось? – спросила Кэт. – Может, это удар молнии?

Батлер кивнул. Когда они приближались к оазису, в гуще которого могли скрываться хищники, он требовал, чтобы его дамы – дочь и гувернантка – держались рядом, но здесь абсолютно безопасно. Местность хорошо просматривается, вблизи ни одного животного, лишь вдали, в полумиле передвигается пыльное облако – возможно, это антилопы или зебры ищут богатый зеленью участок, или спешат к водопою.

Получив разрешение отца, Кэт на своем крупном пони поскакала в сторону причудливой акации.

– Вам на самом деле нравятся мои акварели? – спросила мадемуазель Леру, обернув к Ретту сияющее лицо.

– На них все выглядит правдоподобно. Вы хорошо подбираете цвет, умеете передать перспективу, – добродушно перечислил Батлер. – Кажется, рисунки Кэт тоже перестали быть плоскими. Этому она научилась у вас.

Их лошади шагом, бок о бок, двигались в направлении Кимберли, крайние дома которого уже показались на горизонте.

– Вы не представляете, что значит для меня ваша похвала, любое ваше доброе слово, мистер Батлер! – торопливо призналась Эжени и покраснела. – Потому что вы… потому что я…

Румянец, разлившийся по ее лицу, не ускользнул от взгляда Ретта.

Девушка не договорила и поспешно опустила взор, уставившись в холку своей лошади.

– Эжени, я не слепой и все давно понял, – мягко заговорил Батлер, глядя в даль саванны. – Но зачем это вам? Вы молоды, очаровательны – самое время подумать о замужестве. А я женат и люблю Скарлетт – не зря ведь я женился на ней во второй раз. Осмотритесь вокруг – здесь полно холостых мужчин, и многие из них уже составили состояние.

– Неужели вы не знаете, что сердцу нельзя приказать – кого любить, а кого нет? – умоляюще воскликнула Эжени.

На секунду его взор вновь обратился на нее.

– Вы правы, – со вздохом согласился Ретт, – приказать нельзя. И, к сожалению, в этом причина многих трагедий. Я человек немолодой, а по сравнению с вами, Эжени, и вовсе старый. Поверьте моему опыту, бросьте бесполезные фантазии. Я знаю женщину, которая провела полтора десятка лет в мечтах о чужом мужчине. В один прекрасный день она прозрела, и поняла, что потеряла впустую часть жизни. Самую лучшую ее часть – молодость.

– Мне никто, кроме вас, не нужен…

– Вы заблуждаетесь и, уверен, приписываете мне достоинства, которыми я не обладаю. Так бывает, когда влюбляешься впервые.

Кэт уже осмотрела причудливую акацию и скакала обратно. Заметив это, Батлер тихо предупредил Эжени, устремившую на него взгляд, полный немого отчаяния:

– Надеюсь, мы больше никогда не будем говорить об этом.

И уже в полный голос обратился к дочери:

– Ну что там, Кэт? Удар молнии?

– Да, папа. Ствол разломлен пополам, и он совсем черный. Наверное, дерево горело, но все-таки не погибло.

– Акации очень живучи. Их корни порой достигают сорока и более футов. Чем глубже корни, тем жизнеспособнее дерево, – объяснил Ретт любознательной девочке.

– Ну, теперь домой! – приказал он, пришпоривая своего коня.

Они подъехали к крыльцу одновременно с коляской Скарлетт. Спешившись, Ретт подхватил дочь и поставил на землю, затем помог спуститься с лошади мадемуазель. Скарлетт ревниво проследила, не задержались ли руки мужа на талии француженки дольше необходимого. Этого не случилось, однако ей показалось, что Ретт и гувернантка боятся встретиться глазами. При этом Леру выглядела расстроенной.