Давид Малкин - Король Шаул

Навстречу, улыбаясь и протягивая к нему руки, шёл седой великан – как тогда в Алмоне.

Но приблизясь и заглянув в лицо пророка, Шаул замер, не посмел снять его с осла и поцеловать.

– Мир тебе, Шмуэль, – произнёс король.

– Кто разрешил начинать без меня? – закричал судья и пророк, и лицо его сделалось багровым.

– Я разрешил, – выглянул из-за спины короля Шаула Ахимелех бен-Ахитув.

Шмуэль даже не посмотрел в его сторону. Не слезая с осла, он кричал на короля и размахивал руками возле его лица.

– Ты забыл моё предупреждение в Алмоне?! Я ведь объяснил, что тебе дозволены только семейные жертвоприношения, – на лице старца гневное выражение сменилось презрительным.

Король Шаул смотрел в землю и не произносил ни слова.

– Идём со мной, – вмешался Авнер бен-Нер, указывая Шмуэлю пальцем на холм. – Идём, поглядишь на лагерь необрезанных: сколько их и сколько нас!

Шмуэль будто не слышал. Теперь он уже молча смотрел на короля, и слёзы текли по его щекам и бороде.

– Понимаешь, – начал Шаул, – мои люди требуют начать сражение. Ещё немного, и здесь начнётся бунт, нас перебьют не филистимляне, а свои...

Он смотрел на лицо старца и понимал, что тот его не слышит. И тогда король заговорил – просто так, чтобы заполнить те несколько мгновений перед приговором, который Шаул и так уже знал. Он начал перечислять, когда и сколько солдат убегало из стана в каждый из дней ожидания, сколько заболело или погибло от змей и скорпионов. Стоящий рядом Авнер бен-Нер был поражён памятью короля.

– Что ж, – перебил Шмуэль. – Значит, так и должно было быть. Испытал тебя Господь, а ты слаб.

Быстро-быстро, захлёбываясь от слёз, попадающих ему в рот, Шмуэль зашептал жестокие слова, которые слышал только он сам и Шаул.

Не попрощавшись и ни разу не обернувшись, судья и пророк уехал из Гилгала. Хмурый осёл сам находил дорогу, а Шмуэль вознёсся в мыслях к престолу Господа и просил у Него прощения для короля иврим и народа.

Молча стоял спиной к построенным возле жертвенника воинам король Шаул. Люди думали, что он всё ещё смотрит вслед судье и пророку, слушая тишину, заполнившую долину и горы над ней. Но не тишину он слушал, а Человека в красной рубахе. Приблизив к земле лицо, тот медленно повторил все слова, которые сказал однажды на дороге к Гив’е крестьянину Шаулу: «И потомкам твоим не жить, и тебе не умереть в своём доме. И даже лёгкой смерти не жди – не будет...»

– Послушай, – прошептал Шаул, и желваки пошли по заросшим бородой щекам. – Я бы тоже так хотел: на осла и домой, беседовать с Богом. А что будет с ними? – он повёл плечом назад, где переступали с ноги на ногу перепуганные недавним спором воины. – Что им-то скажу?

Человек в красном, не удостоив Шаула ответом, исчез в небе.

– Что он там видит? – спросил коэн Ахимелех бен-Ахитув у стоящего рядом Авнера.

– Как солнце садится, – хмуро ответил командующий.

Шаул обернулся, оглядел строй. Солдаты отводили взгляды.

Ровным голосом король приказал коэну Ахимелеху: «Продолжай!» и, дождавшись, пока перестанет кашлять стоящий неподалёку Иорам, велел: «Зажгите ещё факелы».

Опять громко зазвучал голос коэна Ахимелеха, просившего у Бога победы для войска Его народа. Солдаты присоединились к молитве.

Когда Ахимелех поднял на угли последнюю часть жертвенной овцы, все вдруг увидели бегущего к ним королевского вестового.

– Необрезанные!.. У них что-то случилось! – кричал он.

Вечером седьмого дня ожидания все бойцы на утёсе Снэ, кроме тех, кто сидел в охранении, сошлись у костра. После еды начались рассказы о духах, о женщинах, о солдатской судьбе. А ещё в армии Йонатана полюбили общее пение. Особенно красивый голос оказался у младшего брата Йонатана – Авинадава. Но сегодня он дрожал от холода в засаде над михмасским проходом на краю утёса, а без него солдатам не пелось.

Косой левит, лучший рассказчик смешных историй, лежал на боку, глядел на пламя костра и, слушая уговоры соседей что-нибудь вспомнить, прикидывал, не поспать ли, потому что в следующей череде ему предстояло сменить Авинадава.

– Ладно, – сдался он. – Одна история и спать.

Солдаты придвинулись к косому левиту, хорошо зная, что для того главное – начать, а потом он уже сам не остановится до второй череды, а может, и придя на пост, станет досказывать своему напарнику очередную «быль».

– Вот послушайте, что случилось с одним виноградарем из Шхема, – начал косой левит.

Все притихли. Рядом с костром среди молодых солдат сидел слепец Иорам – Шаул послал его в стан Йонатана с повозкой обсидиана. Положив голову на колени слепца, задремал после еды маленький Миха, хотя ему очень хотелось послушать рассказы солдат. Ещё костёр освещал опухшее после драки с эфраимцами лицо оруженосца Йонатана – рыжего Иоава. Он тоже подтянулся поближе к рассказчику и оперся на локоть.

– Дело было так, – начал косой левит.

Он уже переходил к третьему рассказу, когда появился слуга Шаула Иосиф и очень огорчился, узнав, что пропустил смешную историю. Он ткнул в бок Иоава и спросил, отчего все хохочут. В ответ послышалась такая брань, что Иосиф тут же пожалел, что обратился к Рыжему.

– Ну, Иоав, – раздался рядом кашель вперемежку со словами. – Повезло же тебе, что я не был на твоей брит-мила [32].

– А что? – удивился Иоав.

– А то, – сказал Иорам, – что я бы подтолкнул руку с ножичком – может, ты бы теперь меньше ругался.

Все, включая Иоава, захохотали.

– Иди-ка сюда, Иоав бен-Цруя, – послышался сзади шёпот.

Кто угодно мог сейчас позвать Иоава от костра – он и не обернулся бы. Но на голос Ионатана Рыжий встал, хотя и выругался. Иосиф тут же занял его место у костра.

– Тихонько идём со мной, – приказал Йонатан. – Надень меч, возьми щит и копьё и пойдём поглядим, что там делают необрезанные на Боцеце.

– Жрут, как и мы, – Иоав всем видом показывал, как не хочется ему уходить от костра в холодную ночь. Но Йонатан знал, чем приманить Рыжего.

– Научу определять направление, – пообещал он. – Станешь командиром сотни – пригодится.

– Ведь ты учил меня уже, – процедил Иоав сквозь повреждённые в драке зубы.

– То днём, а сейчас по звёздам.

– Ладно.

Рыжий ещё раз выругался, исчез и почти сразу появился, затягивая на рубахе широкий пояс с ножом.

В темноте они добрались до своих крайних постов. Иоав подошёл к брату, и при лунном свете Иоав увидел, как его командир показывает Авинадаву на утёс Боцец. Душа Рыжего возликовала.

Авинадав кивнул, приобнял брата и исчез в кустах. Йонатан вернулся к своему оруженосцу.

Бегом они обогнули вершину и залегли на маленьком плато, где не было колючек. За глубоким ущельем с острыми камнями на дне темнел утёс Боцец. В отличие от пологого утёса Снэ, который недавно безуспешно атаковали гатийцы, Боцец был невысоким, но очень крутым. Единственная дорога к нему начиналась прямо от филистимского лагеря в Михмасе, плавно снижалась в ущелье и тянулась по его дну до самой Гив’ы. Прощаясь в Гилгале, король и Авнер бен-Нер велели Йонатану: «Чтобы в Гив’у не прошёл ни один враг!» Филистимляне и не пытались пройти, пока иврим удерживали Снэ – самую большую высоту над дорогой. Но вот пастухи принесли в лагерь Йонатана копьеносца из Ашкелона, который случайно свалился в ущелье и повредил обе ноги. Пленный рассказал, что Питтак решил, что пора: основные силы колонны пойдут через Боцец на Гив’у. Первым туда отправится карательный отряд.