Давид Малкин - Король Шаул

Ответил Ионатан:

– <...> Если захочет отец мой причинить тебе зло, то открою я и это тебе и отпущу тебя, чтобы ты ушёл с миром. И да будет Господь с тобою, как Он был с отцом моим!

<...> И ещё сказал Ионатан:

– Завтра начало нового месяца и о тебе спросят, ибо незанятым будет место твоё. На третий день спустись пониже и приходи на то самое место, где ты скрывался в будний день, и сядь у камня Азэля. А я пущу три стрелы в ту сторону, как будто стреляю в цель. Потом пошлю я отрока: «Пойди, найди стрелы». Если скажу я отроку: «Вот, стрелы не доходят до тебя», то возьми их и иди сюда, ибо мир тебе, и ничего не будет, как жив Господь. Если же я скажу отроку: «Вот, стрелы дальше тебя», то уходи, ибо отсылает тебя Господь. А слово, что говорили я и ты, Господь да будет свидетелем между нами навеки!

И скрылся Давид в поле.

Настал новый месяц, и сел король за трапезу. И сел король на своё место, как обычно, на сидение у стены. Рядом встал Йонатан, и сел Авнер рядом с Шаулом. И оказалось незанятым место Давида. Но не сказал Шаул ничего в тот день, потому что подумал: это случайность, верно, не был он чист и ушёл для омовения.

И было: на второй день месяца опять оказалось незанятым место Давида. Сказал Шаул Йонатану, сыну своему:

– Почему не пришёл сын Ишая ни вчера, ни сегодня к трапезе?

И отвечал Ионатан:

– Отпросился у меня Давид в Бет-Лехем. «Отпусти, – говорит, – на семейное пиршество, брат мой велел мне быть там. Сбегаю я и повидаюсь с братьями моими». Вот почему он не пришёл.

И воспылал гнев Шаула на Йонатана. Сказал он ему:

– Дерзкий! Знаю, что предпочёл ты отцу сына ишаева на позор наготы матери своей! А ведь во все дни, пока жив сын ишаев на земле – не бывать королевству твоим!

<...> Понял Йонатан, что решено отцом его убить Давида. И встал Йонатан в гневе из-за стола, и не ел пищи во второй день месяца, ибо горевал о Давиде, так как обидел того отец его.

И было поутру: вышел Йонатан в поле в назначенное Давиду время, а с ним малый отрок. Сказал он отроку: «Беги, ищи стрелы, которые я пущу». Отрок побежал, а он пустил стрелу дальше, чем был тот. Прибежал отрок к месту, куда Ионатан пустил стрелу, и закричал Ионатан вслед отроку: «Стрела дальше тебя». И ещё кричал Ионатан вслед отроку: «Поторопись, не останавливайся!»

Собрал отрок йонатанов стрелы и пришёл к господину своему. А отрок не знал ничего, только Йонатан и Давид знали, в чём дело. И отдал Йонатан оружие своё отроку, бывшему при нём, и сказал ему: «Ступай, отнеси в крепость». Отрок ушёл.

Тогда Давид поднялся с южной стороны камня Азэля, пал лицом на землю и поклонился трижды. И целовали они друг друга, и плакали друг с другом, но Давид плакал сильнее. Потом сказал Йонатан Давиду:

– Иди с миром. А в чём клялись мы именем Господа, сказав: «Господь да будет между тобою и мною и между твоим потомством и моим» – пусть останется навеки.

И встал Давид и пошёл. А Йонатан возвратился в лагерь.

<...> И сказала Давиду Михаль, жена его, так:

– Если ты не спасёшь жизнь твою этой ночью, то завтра ты будешь убит.

Спустила Михаль Давида через окно, и убежал он и, убежав, спасся.

И взяла Михаль фигурку и положила на постель. А одеяло из козьей шерсти положила в изголовье, и всё накрыла одеждой. И когда послал Шаул взять Давида, Михаль сказала: «Он болен».

И послал Шаул людей осмотреть Давида, сказав: «Принесите его ко мне на постели».

Те пришли и вот: фигурка в постели, а одеяло из козьей шерсти в изголовье

<...> И сказал Шаул Михали:

– Зачем ты меня так обманула? <...> И отпустила врага моего, и он спасся?

И ответила Михаль Шаулу:

– Он сказал мне: «Отпусти меня, зачем мне убивать тебя?»

– И пусть бы убил! – закричал Шаул. – Почему у тебя нет детей?

Михаль отшатнулась. Боже, подумала она, что с ним стало! Воистину, злой дух!

Шаул больше не кричал. Подтянул к себе скамейку, показал Михаль, чтобы села рядом, спросил:

– Ну, зачем он убежал? Почему ты ему помогла?

Михаль заплакала.

– Я люблю Давида, – выговорила она. – А ты хотел его убить.

– Я? – Шаул обессилил, ссутулился, упёрся руками в колени. – Я?! Давида? Убить?!

– Ты! Ты! – гнев высушил слёзы на лице Михаль. – После смерти мамы ты стал совсем другим. Ты всех нас ненавидишь. Тебя ничто не радует, ни моё замужество, ни рождение внуков. Ты ненавидишь Давида, а ведь это он сразился с Голиафом и убил его!

– Девочка, – перебил Шаул, – при чём здесь Голиаф? Скажи, – повернулся он вяло к Михаль, – почему ты не родила от Давида? Тогда всё могло бы сложиться по-другому.

Михаль потупилась, потом заплакала, закрыв руками лицо.

– Плачь, – сказал ей Шаул. – Плачь, дочка!

И пошёл прочь из комнаты.

Тебе будет хуже всех, доченька, думал он на ходу. Мы-то не доживём, а тебя Господь сохранит. И ты увидишь, как муж твой выдаст на повешенье твоих племянников и братьев.

Из-за дерева вышла Рицпа, на лице – тревожный вопрос. Шаул покачал головой. Рицпа не подошла ближе.

Шаул шёл быстрым шагом поднимался в гору, к ячменному полю, которое он вспахал впервые двадцать лет тому назад. Вдруг пришло спокойствие и понимание, что им с Давидом необходимо встретиться для откровенного разговора и выяснить всё до конца.

Почему люди кругом так уверены, что я ненавижу Давида, что я прямо-таки обязан его убить? Разве этот мальчик виноват в судьбе, предназначенной мне! А предсказание ведь было ясным: я никогда не посягну на жизнь будущего короля или кого-нибудь из его рода. Но кому смогу это рассказать! И кому объясню, кто для меня Давид, как я им восхищаюсь, как люблю?

...Однажды Шаул заговорил с Богом и произнёс слова, которые потом ошибочно припишут пророку:

– Ведь я же знаю, что Ты – Бог добрый и кроткий, долготерпеливый и многомилостивый, что Ты полон жалости и отходчив. А теперь, Господи, отними у меня душу мою, потому что лучше умереть мне, чем жить.

...Как-то, после того, как Давид пел для него, Шаул спросил:

– Ты думаешь, всегда есть спасение?

Давид задумался.

– Или хотя бы утешение?

– Утешение есть всегда, – быстро ответил певец.

– В чём?

– В молитве, – сказал Давид, удивляясь, что такой вопрос задаёт помазанник Божий.

Так Шаул впервые узнал, что его безмолвные обращения к Богу – это молитва. И наверное, то, что сказал Давид, было верно – ведь сколько раз повторял он вслед за певцом: «Каждую ночь омываю слезами постель мою...» И то, что тревожило, то, что давило Шаула, отпускало его. Он верил каждому слову, когда шептал за Давидом:

– Услышал Господь голос моего плача, моление моё.

Господь да примет молитву мою!