Дмитрий Балашов - Дмитрий Донской. Битва за Святую Русь: трилогия

Ольгерд, впрочем, умел себя ограничить. Он не рассорил ни с Кейсту-том, ни с Любартом и тем сохранил в целости Литву… При своей жизни!

У великого Гедимина было семь сыновей. Утеснив одних, расправившись с другими, создав наконец тройственный союз из себя, Кейстута и Любарта, властно перемещая из волости в волость племянников, Наримонтовичей и Кориатовичей, Ольгерду удавалось, до времени и с чрезвычайным напряжением сил, удерживать в целости это огромное государство, в котором порядка было еще меньше, чем в Золотой Орде, и только растущая литовская энергия, растущая пассионарность до времени спасала Великую Литву от катастрофы. Но и те силы были уже на пределе. Волынь в споре с объединенными силами Венгрии и Польши была почти потеряна. Владимирская Русь, устояв в ратном споре с Ольгердом, готовилась сама перейти в наступление. Подчинить Новгород со Псковом литовской власти так и не удалось. Борьба с немецким орденом по-прежнему поглощала все силы Литвы, и по-прежнему у растущего юного государства не было союзников ни на Западе, ни на Востоке, ибо на предложенный москвичами союз с великим князем Дмитрием Ольгерд не пошел, не желая отступаться от притязаний на северские земли, Смоленск и Новгород со Псковом, а найти союзника на Западе также не мог, ибо немцы претендовали на овладение Жмудью, а Польша с Венгрией требовали себе Волыни и Галича. И сверх того, все трудней и трудней было противостоять совокупному натиску двух христианских церквей, почти уже крестивших население Вильны, православию и папскому католическому престолу. И при этом еще у Ольгерда было от двух его жен уже двенадцать потомков мужского пола, двенадцать князей, каждый из которых мог претендовать на вышнюю власть. И у Кейстута от Бируты было шестеро сыновей. А еще подрастали племянники и дети племянников… Так о чем же ты думал, Ольгерд, умирая?! Что оставлял за собой?

А думал Ольгерд, и тут мы вряд ли ошибемся, не о целости государства, не о праве наследования, не о религиозном объединении земли — думал он о том, как завладеть польским троном, на котором не осталось наследников мужеского пола. Ибо Казимир Великий не оставил сына, а наследовавший ему Людовик Венгерский также сыновей не имел и на сейме в 1374 году добился от польской шляхты обещания передать польский престол одной из своих трех дочерей, причем младшей из них, Ядвиге, будущей королеве польской, шел в ту пору всего лишь четвертый год!

И вот тут и пора подумать, почему Ягайло столь долго не был женат, чего ждал и на что рассчитывал его покойный отец, получивший, как помним, свой первый и главный удел, Витебск, в результате именно такого удачного династического брака с наследницею витебского княжеского стола?

Ну, а принятие католичества… Получая в 1318 году Витебск в приданое за первой женой, Ольгерд крестился, оставшись, однако, язычником. Он крестил всех своих сыновей, но православными стали из них лишь некоторые. Он крестился вторично на смертном одре, уступая Ульянин, и (как говорят некоторые) был все-таки затем сожжен по языческому обряду. Ольгерд был неверующий, и это погубило страну.

Так ли было на деле? Или идея Кревской унии и этой женитьбы явилась позднее, в умах польских панов? Мы не ведаем. Документов, грамот, изустных свидетельств современников у нас нет. И — все-таки очень возможно, очень и очень возможно, что первый очерк идеи, женив сына на наследнице польского престола, подчинить себе эту страну, с которой воевал еще великий Гедимин, подчинить, проглотить, присоединив к Литовскому великому государству, обративши врага в союзника и вассала, а там совокупными силами покончить с орденом, а может быть, и с Венгрией покончить, что первый очерк идеи такой родился именно в Ольгердовой голове. Хотя, повторим, никаких доказательств, никаких известий о конкретных действиях, в этом направлении Ольгердом предпринимаемых, у нас нет. Кроме, может быть, странно затянутого безбрачия Ягайлы. Его сверстник, Витовт, был уже второй раз женат к тому времени…

В языческой Литве, повторим, не было и не могло быть закона о престолонаследии. В переходную эпоху ломки старых и еще не ощущения новых обычаев последним доводом была реальная сила того, кто рвался к власти и мог ее досягнуть.

Как видим, при таком течении дел срыв был неизбежен, и одно оставалось неясным — как, почему и когда он произойдет?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

И потому Войдыло!

Раб.

Хлебопек.

Любимец, "возлюбленник" Ольгердов.

Прислужник в спальне.

Боярин.

Наперсник всей семьи княжеской: самого Ольгерда, Ульянии, молодого Ягайлы…

Получивший в кормление город Лиду, неподалеку от наследственного неотторжимого владения Ольгердова и вотчины Ягайловой Крево — города и замка, в котором незримо поселилась грядущая смерть.

Раб, ставший после смерти своего господина мужем его дочери, Марии, сделавшийся зятем великого князя литовского!

И все равно оставшийся рабом.

В душе. В святая святых сознания, где под толстыми пластами гордости, хитрости, спеси, высокомерия продолжало жить холуйство, надобность в господине, не в этом, сокрушенном, почитай, и подчиненном своей воле, а в ином, в грозном и страшном. Почему и переветничал, и вел сговор с орденскими немцами, уступая им Вильну и все на свете, и не потому, что помогал Ягайле в борьбе за престол! И саму ту борьбу с Кейстутом, верно охранявшим хрупкий престол племянника, и саму ту борьбу выдумал Войдыла, дабы найти господина, дабы было кому в ноги челом, было пред кем на брюхе, хоть бы и брюхом в золоте. Все одно! Нужны были немецкие рыцари, ибо холуй не может жить без господина. Надобность кому-то служить, кому-то продаваться и перед кем-то благоговеть (вспомним Смердякова с его рассуждениями о Наполеоне) неотделима от рабской психологии, психологии "выдвиженца", бывшего раба, в любую историческую эпоху. Надобность иметь господина, жажда ненасытимая целовать чей-то сапог! Таким вот и был Войдыла, наушник и раб Ольгердов, "ввергший меч" в литовскую княжескую семью…

Спаси, Господи, меня от сословного чванства! Тем паче что предки мои — крестьяне, много — купцы. Ведаю, сколько замечательных деятелей во все века вышло именно снизу. Но они как раз холуями-то и не были никогда! Или же, как признавался Чехов, "по капле выдавливали" из себя раба, рабскую кровь. И восхождение их было иным, трудным и трудовым, зачастую кровавым. Было время выдавить из себя рабскую кровь. И опять вспомним наших "выдвиженцев"…

Путь вверх надо пройти, а не проскочить… Надо по пути преодолеть столь многое, что и сам, невестимо, становишься другим, приближаясь к вершине. Нарастает сдержанность. Уходит злость. Уже не надобно мстить за мелкие обиды молодости. Уже начинаешь прикидывать относительно той самой соседки, что скандалила на коммунальной кухне, почему она такова? И что надобно содеять, дабы исключить и коммуналки, и ненависть граждан друг к другу, и как из бабы той, скандалистки и пьяницы, вновь воссоздать — или хоть из дочери ее! — женщину, труженицу и мать. Как поднять ее вровень с теми, воспитанными еще Сергием Радонежским, великими предками нашими, способными на жертвенность, терпение и доброту?